Философские основы зарубежных направлений в языкознании

Слово, следовательно, является формой существования (хотя и не единственной) морфемы[497], подобно тому, как речь является формой существования языка. Слово как реальная единица языка не может, стало быть, игнорироваться никакой лингвистической концепцией, претендующей на общеметодологический статус, без угрозы утраты ею научной перспективы, без угрозы методологического тупика, ибо сколь изощренной ни была бы техника описания, методологический инструментарий и приемы построения лингвистического знания, в конечном счете они обнаружат свою дефективность и недостаточность своей разрешающей способности, коль скоро не будут в состоянии учесть характеристики исследуемой языковой реальности, коль скоро они в своем объяснении и описании ориентированы на редукцию высших форм к низшим, на анализ высших форм в их преломлении через призму характеристик и свойств низших. Говоря другими словами, релевантность той или иной лингвистической единицы, взятой в качестве исходной в целях анализа, отнюдь не является автономным и независимым качеством таковой. Любая единица анализа релевантна лишь в пределах уровня ее порождения и функционирования, лишь на уровне качественной идентичности инструмента анализа и анализируемого. Использование данной единицы за пределами сферы естественного применения очень быстро обнаруживает ее иррелевантность анализируемому явлению. Морфема за пределами своего локуса не оказывается адекватно релевантной как единица описания.

Индуктивный характер дескриптивной лингвистики является оборотной стороной ее эмпиризма. Как известно, основатель дескриптивной лингвистики Л. Блумфилд полагал плодотворными в языковедческой науке лишь индуктивные обобщения, однако еще в конце XIX в. Бодуэн де Куртенэ подчеркнул, что

«возможно более обширное применение дедуктивного метода есть цель всех индуктивных наук»[498].

Дж. Гринберг, отвергая категоричность утверждаемого Блумфилдом для лингвистики индуктивного подхода, замечает:

«Общепринятая точка зрения, по-видимому, сводится к тому, что метод науки является и индуктивным, и дедуктивным. Формулирование обобщений, полученных посредством индуктивных исследований, приводит к гипотезам более высокого уровня, на основании которых, в свою очередь, можно дедуктивным путем получить дальнейшие обобщения. Эти последние затем должны быть подвергнуты эмпирической проверке»[499].

Стремление Блумфилда к универсализму в построении лингвистического знания самым естественным образом выливалось в требование создания единого метаязыка лингвистики. В этом плане, по мысли Блумфилда, лингвистика должна в своих построениях пользоваться лишь такими терминами, которые переводимы на язык физики и биологии[500] Блумфилд был, по сути, первым, кто продемонстрировал возможность и предложил средства для унифицированного научного подхода ко всем аспектам лингвистического знания. Отметим, в частности, что к Блумфилду в своих истоках восходит идея использования универсальной «агглютинативной модели» при описании языков различного по своей организации строя. Если снять неправомерную метафизическую абсолютизацию и позитивистский экстремизм, квалифицирующий в качестве научного лишь то, что относится к так называемым позитивным наукам, то нельзя не видеть, что в основе исканий Блумфилда лежала, вообще говоря, совершенно правильная и прогрессивная идея превращения лингвистики в точную науку, хотя само понятие точности в блумфилдовской концепции отнюдь не носит сколько-нибудь дифференцированного подхода применительно к общественным и естественным наукам.