Финиас Финн, Ирландский член парламента

Онъ клялся, прижимая ее къ сердцу, что она прекраснѣйшая, милѣйшая, благороднѣйшая женщина, которую когда-либо производилъ свѣтъ. А все-таки когда онъ уходилъ, ему было горько отъ ея выговора.

Глава LVI. Что думали въ Мэрилибонѣ

Финіасъ Финнъ, когда началась сессія, еще очень трудился за канадскимъ биллемъ и въ этомъ занятіи находилъ облегченіе для своей разбитой спины. Онъ принялся за это дѣло со всею своею энергіей. Но онъ находилъ также нѣкоторое утѣшеніе въ добродушіи мадамъ Гёслеръ, гостиная которой всегда была открыта для него. Теперь онъ могъ свободно говорить съ мадамъ Гёслеръ о Вайолетъ и даже осмѣлился сказать ей, что когда-то давно онъ думалъ полюбить лэди Лору Стэндишъ. Онъ говорилъ объ этомъ какъ давно прошедшемъ времени и, можетъ быть, сказалъ ей нѣсколько словъ о милой Мэри Флудъ Джонсъ. Не думаю, чтобы онъ умолчалъ о чемъ-нибудь передъ мадамъ Гёслеръ и получилъ отъ нея много превосходныхъ совѣтовъ и поощреній относительно его политическаго самолюбія.

— Мужчина долженъ трудиться, говорила она: — и вы трудитесь. Женщина можетъ только смотрѣть и восхищаться. Что я могу дѣлать? Я могу интересоваться этими канадцами, потому что вы ими интересуетесь. Еслибъ вы говорили мнѣ о бобрахъ, я интересовалась бы и бобрами.

Тутъ, разумѣется, Финіасъ сказалъ ей, что ея сочувствіе составляетъ для него все. Но читатель не долженъ предполагать, чтобы онъ былъ невѣренъ своей любви къ миссъ Эффингамъ. Спина его была совершенно разбита его паденіемъ и это было вполнѣ извѣстно ему. Теперь еще ему не приходила мысль, что излеченіе возможно для него.

Въ началѣ марта онъ услыхалъ, что лэди Лора въ Лондонѣ, и разумѣется былъ обязанъ пойти къ ней. Это извѣстіе сообщилъ ему самъ Кеннеди, прибавивъ, что онъ самъ ѣздилъ за ней въ Шотландію. Въ то время между Кеннеди и Финіасомъ были дружескія, но не короткія отношенія. Кеннеди впрочемъ не былъ коротокъ ни съ кѣмъ. Съ Финіасомъ онъ время отъ времени размѣнивался нѣсколькими словами въ передней парламента, и когда имъ случалось встрѣчаться, они встрѣчались какъ друзья. Кеннеди не имѣлъ очень сильнаго желанія видѣть въ своемъ домѣ человѣка, относительно котораго онъ предостерегалъ свою жену, но обдумавъ все хорошенько, онъ счелъ за нужное пригласить его къ себѣ. Никто не долженъ знать, что есть причины, по которымъ Финіасу не слѣдовало бывать въ его домѣ, особенно такъ какъ всѣмъ было извѣстно, что Финіасъ спасъ его отъ гарротеровъ.

— Лэди Лора теперь въ Лондонѣ, сказалъ опъ: — вамъ надо навѣстить ее.

Финіасъ, разумѣется, обѣщалъ. Въ это время Финіасъ началъ примѣчать, что у него есть враги — хотя онъ не понималъ, почему у него могутъ быть враги теперь, когда Вайолетъ Эффингамъ отказала ему. Конечно, онъ занялъ мѣсто бѣднаго Лоренса Фицджибона въ колоніальномъ департаментѣ, но надо отдать справедливость Лоренсу Фицджибону, онъ никогда не чувствовалъ вражды ни къ кому. Горькими врагами Финіаса Финна были Рэтлеры и Бонтины, и не совѣстились показывать ему это. Баррингтонъ Ирль совѣстился и еще отзывался хорошо о молодомъ человѣкѣ, котораго онъ самъ ввелъ въ политическую жизнь только четыре года тому назадъ; но въ обращеніи Баррингтона Ирля уже не было дружелюбія, и Финіасъ зналъ, что на его перваго друга уже опереться нельзя. Но былъ кружокъ людей, столько же вліятельныхъ, такъ думалъ Финіасъ, очень дружелюбныхъ къ нему. Это были люди занимавшіе высокое положеніе, степеннаго характера, прилежно трудившіеся. Лорды Кэнтрипъ, Трифтъ и Фаунъ принадлежали къ этому числу — и всѣ они были очень вѣжливы въ Финну. Завистники начинали говорить о немъ, что онъ дорожитъ только тѣми, кто носитъ титулъ и что онъ предпочитаетъ водить знакомство съ ордами. Это его огорчало, такъ какъ великимъ политическимъ честолюбіемъ его жизни было называть Монка своихъ другомъ. Но хотя Монкъ не бросилъ Финіаса, послѣднее время между ними было мало общаго. Финіасъ велъ жизнь парламентскаго чиновника, а публичная жизнь Монка была чисто-политическая.

Когда Финіасъ въ первый разъ увидалъ лэди Лору, онъ былъ пораженъ огромной перемѣной въ ея наружности и обращеніи. Она показалась ему состарѣвшейся и изнуренной, и онъ заключилъ, что она несчастна — что была правда. Она написала къ нему, что будетъ у отца въ такой-то часъ утромъ, и онъ пошелъ туда.

— Вамъ не къ чему приходить на Гросвенорскую площадь, сказала она: — я никого не принимаю тамъ и домъ нашъ похожъ на тюрьму.

Потомъ она сказала ему, чтобы онъ не приходилъ обѣдать, еслибъ даже Кеннеди приглашалъ его.

— Почему же? спросилъ Финіасъ.

— Потому что у насъ все чопорно, холодно, непріятно. Я полагаю, вы не захотите бывать въ домѣ женщины неприглашающей васъ.

На лицѣ ея была улыбка, когда она говорила это, по Финіасъ могъ примѣтить, что улыбка эта очень горька.

— Вы легко можете извиниться.

— Да, я могу извиниться.

— Такъ сдѣлайте это. Если вы непремѣнно желаете обѣдать съ мистеромъ Кеннеди, вы можете это сдѣлать въ клубѣ.

Въ тонѣ голоса и словахъ она почти не старалась скрывать свое отвращеніе къ мужу.