Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Услышала дочь Гождехема о том,
Что сдался Хеджир, побежденный врагом,
И вздрогнула дева, как смерть побледнев,
⁵⁴⁰ Вздох тяжкий исторгли обида и гнев.
Душа ратоборца была ей дана,
Молва прославляла её издавна.
Ей Гордаферид было имя, в борьбе[30]
Не знала отважная равных себе.
В шафран обратились тюльпаны ланит —
Такой за Хеджира терзал её стыд.
Исполнясь отваги в решительный час,
В доспехи воителя вмиг облачась,
Запрятала косы в румийский шелом,
⁵⁵⁰ Завязки кольчуги скрепила узлом,
Кушак затянула, как муж на войне;
Покинув твердыню, на вихре-коне
Несется отважная Гордаферид,
И клич её грозный над полем гремит.
«Где витязи, где предводитель у вас?
Кто полный отваги воитель у вас?
Кто, равный чудовищам глуби речной,
Захочет помериться силой со мной?»
Но отклика нет на воинственный зов,
⁵⁶⁰ Никто не выходит из ратных рядов.
Смеётся в ответ, словно тешась игрой,
Сохраб, повергающий тигров герой.
Кричит он: «Булат не напрасно мне дан,
Второго онагра поймаю в капкан!».
Надел, быстротою подобен огню,
Китайский шелом, боевую броню,[31]
Не зная, кто недруг, он мчится вперед;
Наездница лук оснастила, и вот
Под тучею стрел смертоносных Сохраб,
⁵⁷⁰ От них даже птица спастись не могла б.
И видит он: рати опасность грозит,
Бойца за бойцом неизвестный разит.
Тогда уязвлённый, томимый стыдом,
Неистовой жаждою мщенья ведом,
Огромным щитом заслоняясь от стрел,
Навстречу врагу богатырь полетел,
И яростью гордое сердце горит.
Поспешно повесила Гордаферид
Свой лук на плечо: разогнав скакуна,
⁵⁸⁰ Как птица взвилась и рванулась она[32]
К Сохрабу: напрягши поводья, своё
Воителю в грудь устремила копьё.
От этого натиска рассвирепев,
Сохраб зарычал словно яростный лев
И сам, с быстротой грозового огня,[33]
Узду натянул, бурно вздыбил коня,
Своим смертоносным огромным копьём
Сплеча размахнулся, стальным остриём
Ударил, и панцирь мгновенно пробит,
⁵⁹⁰ Но сердцем не дрогнула Гордаферид.
Ее совлекает с коня великан,—
Так мяч похищает проворный човган.[34]
Но всадница, сбитая наземь с седла,
Булатом копьё удальца рассекла,
В седло боевое вскочила опять
И тучею пыль возмутила опять.
Однако сражаться ей дольше невмочь;
Коня повернула и ринулась прочь.
Боец буйным бегом дракона-коня,
⁶⁰⁰ Ты скажешь, сиянье похитил у дня;
Пыль черную к небу взметая столбом,
Летит, настигает, срывает шелом...
И вдруг по кольчуге скользнула коса;
Как солнце, девичья сверкнула краса.
И видит он: дева пред ним — не боец,
Не шлем бы носить ей — царицы венец.
Дивится герой: «Коль иранская рать
В бой деву подобную может послать,
Так верно мужи, как придет их черёд,
⁶¹⁰ Прах темный взметут до небесных высот!»
Воитель заносит летучий аркан,
И схвачен мгновенно красавицы стан.
«Теперь не уйдёшь! — закричал он.— Войны
Тебе ли искать, с этим ликом луны?
Добычи такой не ловил я досель.
Не вырвешься, бьёшься напрасно, газель!»
И дева, поняв, что спасение в том,
К бойцу повернулась прекрасным лицом
И молвит: «Воитель, всех в мире мужей
⁶²⁰ Затмивший отвагою львиной своей!
На наше сраженье два войска глядят,
За каждым движеньем усердно следят.
Лишь косы девичьи рассмотрят — беда!
Насмешки посыплются градом тогда:
”Им прах в поединке до неба взметён,
Но бился не с витязем, с девушкой он!”
Длить битву тебе не пристало: ведь стыд
Сраженье подобное мужу сулит.
Не лучше ль поладить нам этой порой?
⁶³⁰ Внять голосу разума должен герой.
Ужель из-за девушки витязь готов
Посмешищем стать для друзей и врагов?
Поверь мне, ты встретишь покорную рать;
Коль мир предлагают, не рвись воевать.
Богатства и замок, и все мы — твои.
Ты цели добился, к чему же бои?»
Сохраб загляделся на Гордаферид:
Меж лалами уст ровный жемчуг блестит;
Лик прелести райской, пленительный стан
⁶⁴⁰ Стройней тополей, что лелеет дехкан;
Не очи, а лани, бровь каждая — лук;
Свежа, что весной расцветающий луг.
Промолвил он: «Помни же клятву свою!
Ты видела нынче, каков я в бою.
Твердыня тебя обольщать не должна,
Небесного свода не выше она;
Ее булавою низвергну. Ничьё
В сраженьи меня не коснется копьё!»
И деву боец отпустил; вороной
⁶⁵⁰ Помчал её степью к твердыне родной.
С ней рядом несется Сохраб. Между тем
С бойцами стоит за стеной Гождехем.
Открыли ворота, и деву спасли,
Всю в путах, в твердыню её увлекли.
И снова ворота на крепком замке,
И вновь стар и млад зарыдали в тоске:
Все в ярости от нанесенных обид
Хеджиру и доблестной Гордаферид.
Подходит к отважной правитель седой,
⁶⁶⁰ Бойцов именитых ведя за собой.
«О, дева бесстрашная! — вымолвил князь —
Как долго мы ждали, тревогой томясь.
И храбрость и хитрость пустила ты в ход,
И доблестный не посрамила свой род.
Рука неприятеля — небу хвала! —
Тебе в поединке не сделала зла».
Смеется отважная Гордаферид
Восходит на башню и так говорит,
Сохраба увидев с высокой стены:
⁶⁷⁰ «Эй, доблестный витязь туранской страны!
Зря тратишь ты силы, не время ли в путь?
Осаду оставь, о вторженьи забудь!».
«Добро, — отвечает он, мрачен лицом.—
Я солнцем, луною, престолом, венцом
Клянусь, победителем в замок войду,
Тебя, вероломную, в плен уведу.
Когда попадешь ты в неволю ко мне,
Раскаешься в дерзкой своей болтовне.
Но проку в раскаяньи позднем твоем
⁶⁸⁰ Не будет, и грянет возмездия гром![35]
Забыла ты данный тобою обет?»
Но Гордаферид улыбнулась в ответ
И молвит: «Воитель туранский, прости!
Туранцу в Иране жены не найти.
Должно быть, меня не судил тебе рок.
О славный, ты б лучше себя поберег!
Ты вправду ли родом туранец? Скажи.
Тебя и в Иране бы чтили мужи.
Плечами, осанкой, лицом ни один
⁶⁹⁰ Не может сравниться с тобой исполин.
Услышит Кавус про туранца-вождя,
Что в край наш ворвался, дружину ведя,—
И двинет полки, и примчится Ростем;
Не сладишь ты с грозным воителем тем.
Он войско твое уничтожит, тогда
Тебя бы, смотри, не постигла беда!
Жаль мощи твоей богатырской; попасть
Не должен ты тигру свирепому в пасть.
Ты, силой кичась, не кидайся вперед, —
⁷⁰⁰ Лишь бык сам себя, разъярившись, грызет.
Назад поверни с рокового пути,
Лик ясный к туранской земле обрати!»
Внимает воитель, обида горька.
А так ведь, казалось, победа близка!
Весь край у подножия крепости той
В отмщение сделать равниной пустой
Велел он: жилища без жалости сжечь,
Людей разоренью и горю обречь.
Промолвил он: «Поздно сражаться, уж день
⁷¹⁰ Померк, и ночная надвинулась тень.
Но завтра твердыню мы в пыль превратим.
Бой грянет великий!». Досадой томим,
Хлестнул он коня и помчался к шатру,
Решив наступленье начать поутру.