Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Составил писец, повинуясь царю,
Посланье забульскому богатырю;
Ростему вначале хвалу возносил:
⁸⁹⁰ «Живи, непоборный, исполненный сил!
Знай, доблестный, к нам из туранских долин
Войною пришел молодой исполин.
Уж в Белую Крепость успел он войти,
Иранцам к спасенью отрезав пути.
Тот витязь невиданно храбр и силен.
Как тигр, он бесстрашен, огромен, как слон.
Из всех меченосцев иранских дружин
Затмишь его доблестью ты лишь один.
Знай, в целой вселенной, о витязь благой,
⁹⁰⁰ Нет, кроме тебя, нам защиты другой.
Ирана опора единая ты,
Прославился хваткою львиною ты.
Ты в Мазендеране врагов истребил,
Ты в Хамаверане оковы разбил.
Ты палицей солнце заставишь рыдать,
Твой меч, и с Бехрамом бы мог совладать.[39]
Пыль стычек твоих даже Нила темней,[40]
Слоны устрашились бы силы твоей.
Ты тигра настигнешь петлей боевой,
⁹¹⁰ Ты гору повергнешь стальной булавой.
Дружина тобой несказанно горда,
Стоял ты на страже Ирана всегда,
Но снова нам рок посылает беду,
Я с часу на час нападения жду.
Все витязи наши к престолу пришли,
Письмо Годжехема мы вместе прочли
И Гиву отважному дали наказ —
К тебе, о Могучий, без отдыха мчась,
Скорее доставить тревожную весть.
⁹²⁰ Как только успеешь посланье прочесть, —
Глубокою ночью иль солнечным днём,
Ещё не обмолвившись словом о нём,
И запаха сорванной розы вдохнуть
Ещё не успев,— разом трогайся в путь!
Веди закалённых забульских бойцов,
И пусть раздаётся воинственный зов!
Ведь кроме тебя, коли прав Гождехем,
Не сладит никто с грозным недругом тем».
К посланию печать приложили; оно
⁹³⁰ Воителю Гиву тотчас вручено.
Царь молвил: «Скачи, не жалея коня,
И ночью и днем неустанно гоня.
К Ростему добравшись, о славный ездок,
Смотри, не растягивай отдыха срок,—
Средь ночи примчась, возвращайся с зарёй!
Скажи: приближается вражеский строй;
Ждём с мига на миг неизбежной войны;
Врага мы ничтожным считать не должны».
Помчался, забыв о покое и сне,
⁹⁴⁰ Гонец именитый на добром коне.
Дорогою витязь не пил и не ел,
И ночью и днём, словно ветер, летел.
Лишь только Забула успел, он достичь,,.
Донёсся к Дестану дозорного клич:
«К нам вихрем летит из Ирана боец,
Его быстроногий несет жеребец».
И вот уже скачет навстречу Ростем;
С ним — каждый, носящий кольчугу и шлем.
Отважному Гиву навстречу примчась,
⁹⁵⁰ С коней боевых соскочили тотчас.
Ростем у прибывшего богатыря
Расспрашивать стал про Иран, про царя.
К Могучему в замок высокий вступив,
Воссели беседуя. Доблестный Гив
Добавил к цареву письму и словам
Всё то, что слыхал о Сохрабе он сам;
Не скрыл ни худых новостей, ни благих,
Немало вручил и даров дорогих.
Письмо прочитав, усмехнулся Ростем,
⁹⁶⁰ И, втайне смущённый известием тем,
Промолвил: «Ужели те слухи — не ложь,
И вправду воитель на Сама похож?
Будь он из иранцев, дивиться б не след;[41]
Туранцев столь мощных не видывал свет.
Узнать я хотел бы, откуда храбрец,
Из рода какого тот чудо-храбрец.
Был сын от меня в Семенгане рождён,
Но где ему биться! Дитя еще он;
Не знает, как двинуть в сражение рать,
⁹⁷⁰ Когда защищаться, когда наступать.
Я матери в дар для него посылал
Алмазы и золото. «Сын ещё мал,—
Она отвечала,— но быстро растёт,
И скоро воителя мощь обретёт.
Уста его пахнут ещё молоком,
А любит вино; будет храбрым стрелком!
Дай срок, занесёт он блистающий меч
И станет воителям головы сечь».
Ты ныне поведал нам, славный боец,
⁹⁸⁰ Что этот напавший на вас удалец
Хеджира отважного сбросил с коня,
Арканом опутал его, полоня.
Такое свершить бы ещё не сумел
Мой львенок, хотя и невиданно смел.
Вставай, именитый, с тобою вдвоём
Теперь мы к почтенному Залю пойдём.[42]
Попробуем узел беды развязать,
Кто этот туранский герой, разгадать».
К Дестану пришел во дворец родовой
⁹⁹⁰ Ростем, прославляемый громкой молвой.
С ним вместе в чертоги Нейрема и Гив
Вступает; пируют, заботы забыв...
Опомнился Гив и вождю говорит:
«О витязь, чья слава по свету гремит!
Венец украшаешь ты, царственный трон
Да будет тобою и впредь озарён!
Мне шах Кей-Кавус отдыхать не велел.
„Коль ночью примчишься в забульский предел,—
Сказал он,— с зарёй возвращайся назад:
¹⁰⁰⁰ Враги, приближаясь, бедою грозят".
Здесь мешкая, мы не дождемся добра.
В Иран, о Могучий, помчаться пора!»
Ответ был: «К чему колебанья и страх!
Не все ль под конец обратимся мы в прах?
Забудем Кавуса, походы, бойцов.
Сегодня, пируя под лютни певцов,
Сухие уста увлажняя вином,
Беседуя весело, день проведём,
А завтра к царю поскачу я с тобой,
¹⁰¹⁰ Иранскую рать поведу я на бой.
Когда не погасла Ростема звезда,
Он в этом бою победит без труда.
Лишь дай разыграться стихии морской,
Не справится с нею огонь никакой!
Забавы забыв, дрогнет в ужасе враг,
Едва издалёка завидит мой стяг.
Ведь если с Ростемом он схож — силачом,
Разящим врагов булавой и мечом,
И если подобен он Саму-бойцу,
¹⁰²⁰ Искусному в битвах вождю-мудрецу —
Он вмиг безрассудно не ринется в бой,
И некуда нам торопиться с тобой».
Наполнились чаши во славу царя[43]
И Заля, достойного богатыря.
Наутро с похмелья могучий герой
Вновь кравчего кличет, проснувшись с зарёй
Уж полдень, пора выступать им давно,
А в чашах по-прежнему рдеет вино.
Обильные яства приносят опять
¹⁰³⁰ И снова садятся мужи пировать.
Ел досыта каждый и пил допьяна:
Звенела певучего руда струна.
До ночи Ростем пировать не устал;
Просторный чертог ярче солнца блистал.
День третий проходит.— веселье кипит,
И всеми давно Кей-Кавус позабыт...
На утро четвёртое, с места вскочив,
Ростему напомнить отважился Гив:
«Ты знаешь, горяч от природы Кавус;
¹⁰⁴⁰ Безмерно его распалишь ты, боюсь.
Встревоженный вестью о близкой войне,
Забыл он о пище, покое и сне.
И если в Забуле продлится наш пир,
Властителю тесным покажется мир.
Гнев может рассудок царю помутить;
Тебе за обиду захочет он мстить».
«Тревогу забудь! — был Ростема ответ.—
На целой земле мне соперника нет».
Знак подан, и вот уже Рехш под седлом,
¹⁰⁵⁰ И грянул трубы оглушительный гром,
И ржаньем откликнулись кони на Зов,
Помчав закалённых забульских бойцов.
С дружиной выходит Ростем на заре,
Дружину ведет богатырь Зеваре.[44]