Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Дни мчатся; неможется шахской жене,
Пленительно-юной, цветущей весне.
Лишь в беге небесного свода истек
Начертанный девятимесячный срок,
Пришли к повелителю с вестью благой:
«Порадуйся дару жены дорогой!
До неба теперь вознесешь свой престол.
О царь, ты не чадо, а чудо обрел![120]
Младенца такого не видывал мир:
³¹¹⁰ Хорош, как пери, как священный кумир»
О прелести дивной лица и кудрей
Мгновенно молва донеслась до людей.
Владеть небосводом достоин был сын;
Его Сиавушем нарек властелин.
Гадал о младенце седой звездочет,
И вскоре поведал ему небосвод
Свое предсказанье; гласило оно,
Что много царевичу бед суждено.
И сердце гадателя сжалось в тоске.
³¹²⁰ Младенца он вверил Йездана руке,
И шаха-родителя нредостерег,
Поведал, что к сыну немилостив рок...
Года миновали. К царю во дворец
Примчался могучий забульский боец.
Просил он: «Мне львёнка доверь своего,
Воспитывать мне подобает его.
Здесь нянек немало, да грош им цена;
Ты лучше меня не найдешь пестуна».
Раздумывал долго над тем властелин,
³¹³⁰ Затем, для отказа не видя причин,
Он отрока храброго, полного сил,
Свой светоч — заботам бойца поручил.
Могучий в Забул Сиавуша увёз,
Жилище воздвиг для него среди роз.[121]
Арканом и луком владеть, и уздой,
И тешиться в поле лихою ездой,
С гепардом и соколом мчаться на лов,
Обряд соблюдать богатырских пиров,
Страной управлять, строить грозную рать,
³¹⁴⁰ Добро от насилья и зла отличать —
Всему Сиавуша Ростем обучил,
Немало на это затратил он сил.
И вырос таким молодой Сиавуш,
Что с ним ни один не сравнился бы муж.
Не раз, выходя с удальцами на лов,
Герой заарканивал яростных львов.
И молвил царевич Ростему-бойцу:
«О витязь, меня потянуло к отцу.
Меня обучая искусству царей,
³¹⁵⁰ Трудился ты рьяно. Хочу поскорей
Отцовское сердце порадовать всем,
Чему обучил меня славный Ростем».
Царевича выслушал вождь удальцов
И в разные стороны шлет он гонцов.
Оружие, перстни, венцы, кушаки,
И с золотом, и с серебром кошельки,
Одежда, сосуды, рабы, скакуны
Ростему во множестве привезены.
А что не сыскалось на месте — за тем
³¹⁶⁰ Послал в отдаленные земли Ростем.
Столь много даров погрузили, что рать
Дивилась, юнца выходя провожать.
И витязь немалый проехал с ним путь,
Чтоб грусть не стеснила царевичу грудь.
Весь край, словно в праздник огнями горя,
Украсился, радуя богатыря.
Осыпали амброй и златом юнца,
Повсюду полны ликованья сердца.
На улице каждой веселье кипит, 
³¹⁷⁰ И каждая кровля убранством слепит.
Ступают копыта лихих кобылиц
По грудам монет. Озабоченных лиц
Не встретишь — хоть весь обойди ты Иран;
И мускус на гривах коней, и шафран.[122]