Фистула

«Нет! Пожалуйста, не туда! Я не готова! Не надо!» «МОЛЧТЬ, СКА».

Она завопила из последних сил, точно призывая меня на помощь.

Какое ещё воздаяние?.. Что за вздор я себе надумал? В чём себя убедил? Пенистый вал непризнаваемого стыда нахлынул на меня – я не мог ей помочь и заверил себя, что и не должен был. В горле встал горький ком, как плотный клубок нитей на месте кадыка. Стало трудно дышать. Неужели я не должен был освободить её? Это вечная пытка.

«Н-нет…»

«МММММ, МММММ, МММММ, МММММ».

Стена, казалось, затряслась.

Как бы я хотел освободить её, как бы я хотел стать тем, кто подарит ей иную жизнь. Вывести её из этого плена – её одну.

«Нет, нет…»

«МММММ, МММММ».

Удар, удар, удар, удар.

Я бы хотел всё изменить. Разрезать временную ткань, если бы это было возможно. Поменяться с ней телами, если бы это было возможно. Быть на её месте и пережить всё это вместо неё. Быть на её месте, под огромным вонючим телом.

Удар, удар, удар, удар, удар, удар, удар, удар. Ещё сильнее, ещё громче.

Другое желание дало о себе знать. Я попытался его удавить. Я завидовал ему и хотел быть на его месте. Я всегда мечтал быть на его месте.

«Ах! Нет! Больно! Нет! Нет!»

Секунда мёртвой тишины. Громовой хлёст. Её тело упало, видимо, на пол. Падение такой силы, точно она после него должна была разбиться на кусочки. Даже её плач прервался.

«ТИХОНА».

«Н-нет…»

«НИКАКИХ НЕТ».

Она подчинилась приказу. Его МММММММ заполнило дом. Лев, должно быть, не спал, он не мог этого всего не слышать. Нигде в этом доме нельзя было этого не слышать. Тело Ариадны, её жизнь, её боль – всё было публичным достоянием безобразного толстомясого чудовища.

«ДА».

«Да…»

Капитан зарычал.

«ДА!»

«Да…»

Капитан замычал.

«ДА! МММММ».

«Да. Да…»

Капитан издал торжествующий рёв.

«Да. Д-дорогой, да…»

Слушать это было омерзительно, но я слушал, я продолжал стоять у стены; в воображении моём развернулся кошмар жены моряка – бык перевоплотился в розоватого склизкого спрута, он впился в Ариадну и не желал отпускать, ощупывал её тело изнутри своим гектокотилем. Все три его сердца барабанили внутри меня самого. Удар, удар, удар.

«Д-да…»

МММММММ

Удар, удар, удар. Три сердца забились быстрее. Теперь я представлял только, как бы схватить Капитана за его толстую шею, обхватить её наученными убивать руками и придушить. Обхватить скользкую уродливую голову осьминога и давить изо всех сил, пока она не потемнеет, пока она не лопнет и из неё не потечёт липкая голубая кровь.

«Да, да, д-дорогой…»

Сестра повторяла, как заводная, одно и то же. Стон её тюремщика зациклился в бесконечное монотонное ммммммм-ммммммм-ммммммм-ммммммм-ммммммм-ммммммм-ммммммм. Я отлип от стены, тяжёло дыша, и направился к кровати. Нащупал в рюкзаке салфетки и вытер испачканную правую руку. Во рту стоял металлический привкус. Мне было противно и стыдно, и отброшенная усталость придавила до головокружения. Я достал часы, оставленные под подушкой: время маршировало в обычном темпе. Семь черепов смотрели на меня равнодушно. Европа, казалось, была напугана сильнее, чем раньше, она вцепилась в мощное тело быка в надежде, что тот унесёт её из этого ада.

Настала полночь, и четверица числовых колёс начала новое верчение. Я ощупал лицо, чтобы удостовериться, принадлежит ли оно мне. В паху было некомфортно, как будто множество мелких змеек ползали там. Надоевшие удары за стеной замедлились и стали тише, но ещё долго не прекращались. Окна лоджии я оставил открытыми на ночь, шёлковый шёпот леса доносился оттуда, но я не мог разобрать его речь. Зверь внутри, удовлетворивший на время свою жажду, бродил где-то ещё, выискивал, вынюхивал что-то. Время от времени лаял пёс, словно кто-то чужой попадался ему на глаза. Оставалось надеяться, что хоть во сне наступит совершенная

тишина.

Век чудовищ предшествует веку героев. Это время абсолютной И БЕЗЖАЛОСТНОЙ ВЛАСТИ НАД ПРЕДСТОЯЩИМ. ЧТОБЫ ПЕРЕХИТРИТЬ ЧУДОВИЩ, ГЕРОИ УЧАТСЯ БЫТЬ КАК ЧУДОВИЩА, ВТАЙНЕ НАБЛЮДАЮТ ЗА НИМИ.

Вот Минотавр, он без ума от пищи, он хочет есть всё больше и больше. Медуза пищу ненавидит и ест через силу. Оба чудовища обожают нектар. Испив его, переполненный Минотавр ЧЕРНЕЕТ, А ПУСТУЮЩАЯ МЕДУЗА ВСЯ СВЕТИТСЯ. ЧУДОВИЩА УМИРАЮТ ОТ НЕКТАРА, НО ТОЛЬКО НА ВРЕМЯ. КОГДА ОНИ ВНОВЬ ОТКРЫВАЮТ ГЛАЗА, В ТЕХ НЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ ПРИУМНОЖЕННОГО ЗЛА.

Если нектар иссяк, в логове поднимается шум. Медуза жалит Минотавра криком. Минотавр душит Медузу, сжимает ЕЙ ШЕЮ ТАК, ЧТО ГОЛОВА ОТРЫВАЕТСЯ. ТЕЛО МЕДУЗЫ ДРОЖИТ, ИЗ НЕЁ ВЫПОЛЗАЮТ МЛАДЕНЦЫ, ЗАТЕМ ВЫПОЛЗАЕТ КОНЬ. МИНОТАВР УСТРАИВАЕТ ОХОТУ И НАХОДИТ НОВЫЙ НЕКТАР.

Научившись быть как чудовища, герои обещают друг другу никогда не перевоплощаться. Обещания рассыпаются. Предстоящее отравлено прошлым. Век чудовищ не заканчивается никогда.

mi – fa

И н и ц и а л и з а ц и я

Я проснулся очинь рано утром. В доме ещё все спят.

Н а р р а т и в и з а ц и я