Читаем Фламенка полностью

Так шла беседа. Живость та же,

Что прежде, уст, очей и даже

Перстов {220} - их тешит, сколь возможно,

Причем ласкают осторожно

Лишь потому они друг друга,

Что нет ни места, ни досуга,

А встреча, в общем, решена.

7440 Все дамы, за одной одна,

Затем обойдены Гильемом:

Простясь сердечно, шлет он всем им

Пред тем, как тронуться в дорогу,

Привет и поручает богу;

Всем это было так приятно,

Как если б он тысячекратно

Учтиво подходил к любой

То с похвалою, то с мольбой.

Благодарят Кларис с Отоном

7450 За дар, что милыми вручен им,

То бишь, хоругви и парчу.

Фламенка им: "За то хочу

Благодарить, что дар мой принят.

Жду вас назад, чуть вечер минет".

От короля к себе спешит

Эн Арчимбаут. Затем визит

К Гильему: только до шатра

Сопроводил его - пора

С Бургундским герцогом встречаться.

7460 Чтоб честь воздать, готов он мчать "

Ко всем, чтоб знал любой барон,

Сколь предан и услужлив он.

Окончив ужин, ближе к ночи

Гильем провел, как мог короче,

Все сборы; был бы он не рад

Весьма, коль ночь и сон - услад

Его лишили б. В те минуты,

Когда раздеты и разуты

Бывают люди, нужным счел

7470 Поддеть под алый он камзол

Кольчужку, острый, с твердым жалом,

Взяв нож. На этот раз был малым

Эскорт, лишь тридцать человек.

Шум от людей, коней, телег

Был громок. Танцы на виолах

И песен множество веселых

Бретонских всякий музыкант

Играл, словно вокруг был Нант {221},

Где эти песни сочиняли.

7480 Гильем выходит, сенешаля

Санлиса {222} с ног едва не сбив

Вблизи шатра. Тот был учтив.

"Сеньор, - он начал разговор,

Куда вы?" - "Во дворец, сеньор".

- "Я с вами". - "Я бы не хотел:

У вас поди немало дел

При короле, моем сеньоре;

А я со свитой, все уж в сборе".

Гильем Неверский не впотьмах,

7490 Не пешим брел - в нем есть размах:

Все на парадных лошадях.

У первых - факелы в руках,

Он двадцать толстых и тяжелых,

По силе каждому, нашел их:

Один мог фунтов двадцать весить,

А фитилей в них штук по десять {223}

Такими освещают дом.

Остановившись пред дворцом,

Жонглеров пенье услыхали

7500 Они и шум сидевших в зале.

Сошли с коней, и всякий звук

Затих, остановились вдруг

Все танцы; каждый шепчет: "Благо

Тому, в ком знатность и отвага

Сошлись, кому так рады все,

Кто столь радушен при красе

Столь яркой, чья рука щедра

На дар и деланье добра.

Той благо, кто такого примет

7510 Так, что при ней он платье снимет!"

Сидел с Фламенкой рядом граф

Оксеррский - как кузен заняв

То место. "Рыцарь столь отважен,

Сказал он, - что туда посажен

Быть должен он, где я сижу",

И встал. "Я честь вам окажу,

Сеньор, - прибавил он шутя,

Закон любви блюсти хотя,

Здесь усажу вас, и кузину

7520 За вас просить я не премину

И, думаю, уговорю".

Гильем в ответ: "Благодарю",

И подошел к Фламенке близко.

Того ей мало, что без риска

С рукой сплестись могла рука,

Но столь любезница ловка,

Что, притянув его сначала,

Затем, нагнув, поцеловала.

И то не диво, что в толпе,

7530 Где тот встает, другой к себе

Зовет того, льнет этот к даме,

Тот с тем меняются местами,

Отыщет та, чей ум остер,

Коль скажут сердце и Амор,

Миг ублажить лобзаньем друга,

Чем тешит и себя, хитрюга.

Дам знаменито мастерство

В таких делах, ибо того

Блаженства, кое дама даст

7540 Коль есть желанье и горазд

Амор помочь - за полминутки,

Не сможет рыцарь дать за сутки.

Я объясню причину вам:

Уверенность прекрасных дам

В том состоит, что друг не сгинет

Внезапно и не отодвинет

Уст, коль с лобзаньем на устах

Она придет; тогда как страх

Мужчине свойственен, что та

7550 Сбежит, иль не приблизит рта,

Или вспылит. В искусстве оном

Даст фору тысяче баронам

Она; сказал Овидий так,

Что дама в сих делах мастак {224}.

Дворцовая сверкала зала,

В ней ярко красота сияла

Дам, чьи открыты были лица.

Меж них Фламенки лик лучится

Всех краше: близ Гильема сидя,

7560 Она не знает, как бы, выйдя

Отсюда, увести его

К себе, покинув торжество

С Отоном и Кларисом вкупе.

Внезапно н'Арчимбаут к их группе

Приблизился: теперь шумиха

Ему претит, вошел он тихо

И со смирением таким,

Что был неслышим и незрим,

Ибо восстала куртуазность

7570 В его душе на несуразность

Того, что должен был народ

Вставать на каждый выход-вход

Его. Гостей он не тревожит,

Его приветствовать не может

Никто - невидим он, пока

Проходит. Правая рука

Его, когда Гильем мгновенно

Хотел подняться, на колено

Ему легла, остановив

7580 Так нежно и легко порыв,

Что защищающая тело

Кольчужка и не зазвенела.

И так же положив Фламенке

Другую руку на коленки

И перед ней с поклоном встав,

Сказал: "Есть, дама, новость: граф

Дю Бар, кузен ваш, с братом, имя

Чье - дон Рауль, и десять с ними

Других кузенов, им под стать,

7590 Наутро рыцарями стать

Должны; вы встретите их завтра

. . . . . . . . . . . . . . . . . {225}"

- "Сокровищ в дар, - она ему,

Нашла б я им, по не пойму,

Кому какие подойдут".

- "Коль на себя помочь вам труд

Сеньор Гильем бы взял, да вместе

Отон с ним и Кларис, по чести

Скажу, совет они умело

7600 Вам дали б, ибо знают дело".

- "Просите ж их, сеньор: все трое

Пускай пройдут ко мне в покои".

- "О дама, - ей Гильем, - о том

Просить, к чему я сам влеком,

Не дам: для вас и для сеньора

Я б с удовольствием и споро

К труднейшим приступил делам,

Чтоб угодить ему и вам".

Проходят все в покои к даме,

7610 И класть Фламенка пред гостями

Велит на пышные ковры

Перейти на страницу:

Похожие книги

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия