Читаем Фламенка полностью

Сокровища, и столь щедры

Те были рыцарям подарки,

Что будь их тысяча, по марке

Всяк получил бы золотой.

Эн Арчимбаут, сей широтой

Сражен, сказал: "Дары свои вы

Распределите справедливо.

Я - к королю, а вас в покое

7620 Оставлю: на троих вас трое,

И, значит, будет вам с руки

Делить между собой снурки {225а}".

Затем Гильему: "Пусть обиду

Не причинит вам то, что выйду

Я ненадолго - и стремглав

Назад". И он исчез, сказав

Сии слова, В тот самый миг,

Как вышел он, Гильем постиг,

Из драгоценностей нужна

7630 Ему какая, столь нежна

Та, что пред ним, и белолика

И статна; от нее он крика

Не ждал, иль что насупротив

Пойдет, его не одарив

Без просьбы тем, чего хотел он.

Ее он обнял, и проделан

К желанной цели путь был им,

Хоть и стоял он недвижим.

Желанье и Амор на страже

7640 Стояли; с Маргаритой в стражи

Пошел Кларис, однако взор

Вперял он не в дверной запор.

Все трое, дам своих вначале

Обняв и нежа, целовали

И делом занялись затем

Еще одним - но тут я нем.

А были в нем они так прытки,

Что у рубашки иль накидки

Сил не было сдержать напор.

7650 Вот угождает как Амор

Своим, к их благу все устроив!

Рассказ продолжим: из покоев

Шли, радуясь, они; вся зала

Дворцовая навстречу встала

Приветствовать Гильема. Пусть

Отбросит всякий рыцарь грусть

Любовную, пусть из-за ков

Помешанных клеветников

Он вежества не ненавидит,

7660 Пусть влюбится, коль случай выйдет!

Собрался в путь Гильем со свитой.

Ни дамы не было забытой,

Ни рыцаря: всех обошед,

Покинул залу он - привет

Всем послан был. Фламенка рада

Тому, как ею все ж услада

Ему подарена была.

Едва ль другая столь смела

Была средь дам и мастерица

7670 Такая, чтоб договориться

У целой залы на глазах

И на слуху, отбросив страх.

С любимым - чтоб он с ней возлег

И всем то было невдомек.

Наутро рыцарями стали

Те, что вкусить Гильему дали

Услад, неведомых досель.

Уложенный к жене в постель

Эн Арчимбаутом, он забаву

7680 Устроил для себя на славу.

Несчастный же подумать - веря

Тогдашней клятве в полной мере

Не мог, что спрятан смысл двойной

В софизме, сказанном женой {226}.

Безумец, дурень и простец,

Под стать Боецию мудрец {227},

Тот муж, что мнит лишить супругу

Возможности потрафить другу.

Был как бы от стыда багров

7690 Круг солнца, стих колоколов

Звон к утрене - и загремели

Литавры, барабан, свирели,

Фанфары и рога, те - глуше,

Те - звонче, но не по-пастушьи.

К турниру это был призыв,

Звучал он, всадников взбодрив

И лошадей: чтоб в срок прибыть,

Они во всю скакали прыть.

Тонуло в шуме все и звоне,

7700 Трясли бубенчиками копи,

То издавая трель, то звяк,

Поскольку их менялся шаг:

То это был галоп, то рысь.

Себе на горе разрослись

Цветы и травы тут - все вяло!

Вот было каково начало!

Король и семь баронов пост

Свой заняли, став на помост,

Затем Фламенка со своими

7710 Служанками, и дамы с ними.

Бароны держат над собою

В честь рыцарей, готовых к бою,

Один из знаков и эмблем,

Украсивших копье и шлем

И щит бойцов. Пообещав

Немедля вслух - отдать рукав {228}

Сопернику, кто первым в прах

Другого сбросит, - при словах

Последних услыхала крик

7720 Фламенка общий; он возник

Из-за того, что выпад дерзкий

Уже свершил Гильем Неверский:

Рукав пора снимать с руки

Граф до ля Марш был мастерски

С седла им ссажен, наземь сбит,

Захвачен конь, отобран щит.

Вмиг горожан полна арена,

К Гильему очевидцы плена

На случай, если граф в поруке

7730 Нуждается, все тянут руки.

Гильем же говорит им: "С графа

Брать вовсе не хочу я штрафа,

Зато к моей пусть даме граф

Чрез дверку ту пройдет, сказав,

Что послан мной он и в обмен

На плен мой - ей сдается в плен".

Вернул доспехи и коня

Он графу, и верхом, тесня,

Толкая и давя народ,

7740 К Фламенке устремился тот.

Сцепил он руки, на колени

Встал и поведал ей о плене

Своем: "На то, чтоб к вам идти,

Тот, кто являет во плоти

Цвет рыцарства, меня обрек.

Богат доход мой и оброк,

И, коль хотите, я сумею

Тем угодить вам, что имею.

Коль вольным я от вас уйду,

7750 С меня получите вы мзду".

Ему Фламенка: "Мне угодно,

Чтоб стали вы, сеньор, свободны,

Но вас пленившему спасибо

За то должны сказать вы, ибо

Хотел того он. Так что, граф,

Прошу свезти ему рукав

В знак благосклонности, тем паче,

Что упустить ни в чем удачи

Не должен он. Когда рассвет

7760 Настал, то, на помост взошед,

Чтоб весь турнир окинуть взором,

Пред королем, моим сеньором,

Послать рукав дала я слово

Тому из рыцарей, другого

Кто первым выбьет из седла.

Коль бог не хочет, чтоб дала

Я слово зря, и рыцарь знатен,

Мне сей исход весьма приятен".

- "Что ж, миссия не тяжела

7770 Отнюдь для вашего посла.

То, что скажу я, не причуда:

Пусть бог не даст уйти отсюда

Мне и попасть в родной удел,

Коль вру, что я б сильней хотел

Упасть, чем сбить его с коня,

Ибо послал он к вам меня".

Он дар берет: рукав так тонко

Свернуть служанка-компаньонка

Иль кто из дам других навряд

7780 Могли б. Он знал, что будет рад

Гильем, и, спешась, произнес

Учтиво: "Я, сеньор, привез

Дар куртуазный. Той, кем он

Вам послан, я освобожден.

Дарительница рукава,

Благорассудная, слова

Такие шлет вам: час был ранний,

Когда, придя к началу браней,

Она при короле обет

7790 Дала - на что не мог запрет

Наложен быть - тому рукав

Отдать, не ущемляя прав

Любви, кто первым наземь сбросит

Соперника; и преподносит

Перейти на страницу:

Похожие книги

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия