Читаем Фламенка полностью

Бог, сделав так, что первым вами

Другой повержен, радость даме:

Та тотчас стала весела,

Чему в свидетельство дала

Рукав". Гильем нетерпеливо

7800 Его берет, затем учтиво

Расправив, прячет внутрь щита,

Прижав при помощи и рута

Серебряного, чтоб, свисая,

Высовывался из-за края

Чуть-чуть, зато чтоб пред собой

Его он видел в миг любой.

Другим бы разве так пристали

Дары подобные? Едва ли.

Не тот ли может ждать поблажки,

7810 Кто ни промешки, ни промашки

Не знал за дамою своей?

И это в ней всего ценней:

Даруется удел счастливый

Любовью дамы, не ленивой

Всегда на всякую услугу,

Но не на притесненья другу.

Насколько сладостно с такой,

Приятной самой и благой

И нежной и во всем примерной,

7820 Настолько тягостно со скверной

Особой, нрав которой груб,

Дурны манеры, разум туп.

Те знают, кои претерпели

Зло это, не приблизясь к цели!

И я о том молчать не стану,

Как предана она обману

И счастлива, предлог нашед

Сказать возлюбленному "нет".

Столь неотесанную тешит

7830 То, что никто ее не тешет,

До дня, когда, не видя в лоске

Нужды, забудут все о теске:

Коль "нет" такая произносит,

Когда ее хотят и просят,

То вовсе смысла нет, когда

Уже не просят, молвить "да".

Коль "некала" при просьбе всякой,

Быв юной, - в старости не "дакай"!

Своим не ублажить ей даром

7840 Ни в юном возрасте, ни в старом.

Мне ясно, что когда б цепа

У красоты, как у вина

Иль золота росла с годами,

То, мучась, милосердья в даме

Вы не нашли б наверняка:

Хотя по всем статьям дика,

Служенья жаждет и почета,

А к ней придет за тем же кто-то

Спесивой станет и бесстрастной,

7850 Притом что грамота несчастной

Жалована на малый срок!

Краса иссякнет, как поток,

На краткий миг после дождей

Живей бегущий, чем ручей,

Водой обязанный ключу.

"Вы думаете, я шучу?

Нет, здравый смысл тому нас учит,

Что только зря влюбленных мучит

Задержка дамы иль запрет.

7860 Пусть позабудет впредь о "нет",

Пусть от привычки этой вредной

Скорей избавит ум свой бедный,

Ибо тому, кто уж привык

К дурному, не отвыкнуть вмиг.

Не шутки ради нам Гораций {229}

Оставил несколько нотаций:

Вкус, коим котелок пропитан

Сначала, до конца храпит он.

И все, когда нечист сосуд,

7870 Скисает, что в нею нальют.

Но с дамой мучиться не надо

Гильему: все для друга рада

Сказать и сделать, что должна,

По слову первому она.

Меж тем, с лувенским Гонтариком

Бой в нетерпении великом

Тот начинает, кто доселе

Непревзойден был в ратном деле,

То бишь Альфонс, Тулузский граф.

7880 Два славных рыцаря стремглав

Несутся; тот и этот щит

Смят; под ударами трещит

Нагрудник конский и подпруга.

Сбить наземь силятся друг друга,

И каждый не жалеет шпор.

Жесток удар, могуч напор.

Сбив седла, копья изломав,

Дерутся с помощью булав

И жезлов; шлем стремясь рассечь,

7890 Лишь гнут его, зазубрив меч.

Не видел свет подобной рубки.

Никто не делает уступки,

Показывая, как он смел.

С арены уходя, успел

Гильем Неверский дать наглядный

Бойцам урок работы ратной.

Шестнадцать захватил коней

Кастильских он, со сбруей всей

И седлами, и всех поврозь

7900 Хозяев их; не удалось

Тулузской стороне помочь им

Граф спасся, плен достался прочим:

Джауфре де Блай средь тех рубак,

Граф, не риставший натощак;

Арнаут Бувильский - друг баронам

Благим и враг угрям копченым;

А третий - Юк де Люзиньян;

Средь сих владельцев замков рьян

И славен каждый был воитель.

7910 Гильем спросил у них: "Хотите ль,

Чтоб плен не тяготел над вами?"

- "О да, сеньор". - "Сеньоры, к даме

Моей тогда направьте шаг,

К тому, где королевский стяг

Вы видите, ступайте входу,

Клянусь, вам даст она свободу".

- "Благодарим, сеньор, мы ей

Себя вручим как ваш трофей".

Доспехов и коней возврат

7920 Недолог; все туда спешат,

Где возле узкого проходца

Фламенка шутит и смеется

И, как король и свита вся,

Вслух говорит, что удался

Турнир. Ей пленники пред всеми,

С почтеньем молвив о Гильеме,

Сдаются, говоря: "Благая,

Короной красоты блистая,

Соединяете в себе вы

7930 Все из достоинств королевы.

Гильем Неверский куртуазный

Нас - бой ведя в разнообразной

Манере, - в плен забрал, и вот,

В дар, под начало ваше шлет".

Фламенка королю со смехом

Бросает: "Я рукав с успехом

Пустила в дело: возросло

Баронов, взятых в плен, число".

И тем: "Вас не хочу держать я

7940 В неволе, не мое занятье.

Забудьте же, что вы в плену,

Я вас пленившему верну,

Его лишь и благодарите:

Взял в плен и даст из плена выйти".

Они, как только с ней простились,

На луг к Гильему возвратились,

Чтоб передать от той поклон,

Чьей щедростью возвышен он.

Эн Арчимбаут, все поле сечи

7950 Объехав, рад был каждой встрече

С соперником. Вот дон д'Андюз

Схватился с ним, отнюдь по трус:

Так люто бьются, что пробит

У каждого тяжелый щит

И разъезжается кольчуга,

Но наземь им не сбить друг друга.

Граф де Сент-Поль стал в свой черед

Ристать, когда пред ним, в намет

Коня пустив, эн Аймерик,

7960 Нарбоннский герцог, вдруг возник:

Так в этой схватке оба круты,

Что чуть не с первой же минуты

Пришлось им наземь соскользнуть.

Их кони сшиблись грудь об грудь,

Стремясь друг друга побороть,

И рухнули - расселась плоть.

К ним рыцарей два стана мчатся

. . . . . . . . . . . . . . . . {230}

Как в деле лучше преуспеть,

7970 Чтоб подвиг их считали впредь

Примером доблести и чести.

Держались в каждом стане вместе

Бойцы: копей вернув себе,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия