Флэшмен в Большой игре

Впереди было открытое пространство, а дальше — небольшая рощица, за которой виднелась какая-то насыпь и мечущиеся по ней тени. Когда мы двинулись, я понял, что это были мятежники — панди;мы обошли их позиции с тыла, и было уже достаточно светло, чтобы разглядеть пушки, установленные через правильные интервалы. Раздались крики тревоги, треск выстрелов, и через мгновение мы пронеслись мимо, огибая орудийные окопы; впереди меня и по бокам виднелись наши всадники, а у самого моего локтя скакал Ильдерим, низко склонившись в седле. Он что-то завопил, указывая вправо, и, оглянувшись, я увидел какую-то темную бесформенную массу, очевидно — церковь. Слева от нее, прямо перед нами на некотором расстоянии вспыхивали огоньки — защитники укрепления открыли огонь, прикрывая наш прорыв.

Кто-то заорал: «Браво, ребята!» — и тут же прямо за нами словно разверзся ад; раздался сокрушительный пушечный залп, земля впереди вздыбилась фонтанами пыли и ядра засвистели над нашими головами. Заржала лошадь и меня пронесло буквально в волоске от клубка, в который смешались конь и всадник — так близко, что его рука скользнула мне по колену. Голоса ревели во тьме и я расслышал неистовый вопль Роуботема: «Держитесь плотнее! Вперед!» Выбитый из седла кавалерист рухнул прямо передо мной и мой конь отбросил его в сторону. За спиной я услышал чей-то предсмертный стон, лошадь без седока догнала меня, а потом вдруг резко шарахнулась влево. Еще один грохочущий пушечный залп в тылу и снова адский вихрь пронесся сквозь наши ряды — словно я опять оказался под Балаклавой, только теперь все происходило в темноте. Неожиданно мой пони приостановился, и по тому, как он двинулся дальше, я понял, что его ранило; прямо в лицо меня хлестнуло ошметками земли, вперемешку с мелкими камнями, ядро пронеслось над головой и я увидел, что Ильдерим мчится уже далеко впереди.

— Стой! — взревел я, — моя лошадь ранена! Стой, черт тебя побери, помоги мне!

Я видел его спину и круп его лошади; затем он повернул и подскакал ко мне, так что когда мой пони вдруг пал прямо подо мной, рука Ильдерима вырвала меня из седла — клянусь Богом, ну и силач же он был! Мои ноги коснулись земли, но мне удалось уцепиться за узду и несколько ярдов его конь буквально волочил меня, а Ильдерим пытался подхватить и втянуть на седло. Когда, напрягая все свои силы, я уже взбирался на круп его лошади, что-то вдруг врезалось в нас: сильный толчок — и Ильдерим перекатился через меня, вылетев из седла.

Когда мне удалось утвердиться в седле, все вокруг вдруг залило ярким светом — какая-то свинья зажгла фальшфейер ^[149]и его дрожащее пламя осветило адскую картину, словно нарисованную сумасшедшим художником. Казалось, люди и лошади смешались в сплошную массу, которая со всех сторон обтекала меня, озаряемая вспышками новых залпов и отбрасывая вокруг причудливые тени. Я видел, как всего в нескольких ярдах корчился на земле Роуботем, придавленный упавшей лошадью; Чизмен, с лицом, похожим на кровавую маску, лежал рядом с ним навзничь, раскинув руки; Ильдерим, левая рука которого бессильно повисла, приподнялся на колено, цепляясь за мое стремя. В каких-нибудь ста ярдах перед нами можно было уже отлично рассмотреть укрепление — видны были головы его защитников, а какой-то осел даже взобрался на бруствер и размахивал оттуда шляпой. Огненные вспышки канонады позади нас вдруг исчезли и, к моему ужасу, в свете, отбрасываемом фальшфейером, я разглядел неровную линию всадников — сипайская кавалерия с саблями наголо шла в атаку под уклон и находилась уже не далее чем в фарлонге ^[150]от нас. Ильдерим все цеплялся за мое стремя, стоная:

— Вперед, вперед! Скачи, брат!

Я не колебался. Он повернул, чтобы помочь мне и его благородная жертва не пропадет даром, если я все-таки спасусь. Сзади к нам подбиралась безусловная смерть; я вонзил каблуки в бока лошади, скакун рванулся вперед и Ильдерима почти сбило с ног. Шагов пять он еще продержался — а вопли и стук копыт позади нас все нарастали — а потом вдруг споткнулся и упал. Я изо всех сил пытался стряхнуть его, но в этот момент чертова уздечка лопнула, я вылетел из седла и грохнулся на землю с такой силой, что задребезжали все кости. Резкая боль пронзила мою левую лодыжку — Боже, она же застряла в стремени, а лошадь все мчалась вперед, волоча меня по земле в путанице сбруи, которая еще каким-то чудом держалась на ее спине.