Флоту - побеждать!

Но боевая ситуация сама сняла сомнения командира батареи по поводу дальнейших действий: к басам своих одиннадцатидюймовых мортир, присоединились и тенора полевых батарей, которые, видя пассивность артиллеристов защищающих Наньшань, начали осыпать фугасами проволочные заграждения, а шрапнелями окопы и батареи русских.

- Давай всех на батарею! - злобно прорычал Чебыкин. - Вполне можем попытаться добросить свои снаряды до этих наглецов.

- Покорнейше благодарим! - откозырял, просияв, Мышковатый, а через три минуты от пушек уже доносилось:

- Первое готово!

- Второе готово!

- Третье готово!

И так далее до шестого.

- Огонь! - махнул рукой мичман.

Загрохали пушки, и понеслись трехкилограммовые шрапнели к вражеским позициям.

- Перестарались, - пробубнил себе под нос командир батареи, пронаблюдав разрывы. - Уменьшить прицел на два деления!.. Огонь!

На этот раз белые комочки разрывов вспухли как раз над тем местом, где плескало огнём с японских позиций.

- Накрыли, ребята! Беглый огонь пять патронов на том же прицеле!!

Батарейцы с азартом продолжили. Ещё несколько серий удачно долбанули над японскими пушками, и огонь неприятельских орудий на данной позиции ослаб, почти прекратился.

- Молодцы, братцы! - успел крикнуть мичман своим подчинённым...

Только это и успел. В грохоте канонады никто, разумеется, не услышал шипения приближающейся одиннадцатидюймовой бомбы. А она прилетела. И взорвалась прямо на батарее морских десантных пушек мичмана Чебыкина. Рвануло как раз между третьим и четвёртым орудиями. Чуть позади их. Сами эти две пушки и их расчёты были мгновенно уничтожены. Орудия номер два и пять вышли из строя, комендоров посекло осколками и щебнем, но убило только одного. Не пострадавших на батарее не имелось ни одного - и мичмана, стоявшего на правом фланге у орудия номер шесть, огрело по голове камнем, а в плечо угодил осколок. И это ещё легко отделались - на большинстве позиций пушки вообще стояли практически колесо к колесу. Если бы Чебыкин неделю назад не настоял на своём, не вытребовал бы для своей батареи расстояние не менее десяти метров между пушками - выкосило бы всех.

Сознание и чувства возвращались медленно и не все сразу. Первой пришла боль. Ныло всё тело, но особенно голова и плечо. Затем стала всё сильнее чувствоваться отвратительная горечь во рту, слух сообщил, что рядом имеются кричащие и стонущие, а с трудом просыпающееся сознание настоятельно просило не открывать глаза, чтобы не видеть ещё и источники этих стонов и криков. Но пришлось.

Что-то типа землянки, но серьёзно побольше обычной. Свет стоявшей неподалёку керосиновой лампы и то бил по глазам, так что снова пришлось зажмуриться.

- Очнулись, ваше благородие? - послышался радостный шёпот Мышковатого. - Как вы?

- Где я? - голос звучал еле-еле. - Что с батареей?

- Так в лазарете. На батарее убито шестнадцать матросов, остальные все переранеты - мне вон тоже колено камнем разбило...

- Что пушки?

- Две пехотские помогли вывезти, с остальных поснимали прицелы и замки и оставили...

- Попить дай.

Вода была довольно тёплой и слегка солоноватой, что, впрочем, и неплохо - с языка не только смывалась, но и слегка забивалась солёным вкусом нестерпимая горечь от шимозы.

- Спасибо, Тихон Гаврилыч, - оторвался от кружки мичман. - А почему ушли с батареи? Кто приказал?

- Приказ генерала Фокова. Все разбитые батареи оставить. А завтра, я так разумею, что вообще все позиции очистим и к Артуру отступим...

- Как к Артуру!? - приподнялся Чебыкин. - Почему к Артуру? А Дальний?..

- Про то мне неведомо, вашбродь... И эта... Нога у меня разнылась. Прилягу я с вашего позволения...

- Конечно ложись. Тебе вообще вставать необязательно было. Спасибо!

Глава 13. Флоту - атаковать!

Генерал-майор Фок с откровенным удовольствием читал телеграмму от командира Пятого полка Третьякова: 'Позиции и батареи разбиты, держаться нет никакой возможности. Прошу разрешения отвести войска с перешейка'.

Такое, чуть ли не паническое сообщение, развязывало ему руки, и давало возможность выполнить пожелание Куропаткина озвученное Стесселем - не упираться под Цинджоу и отводить свою дивизию в Артур. Вероятно, командующий Манчжурской армией хотел оттянуть от себя к югу как можно большие силы противника, рассчитывая, что гарнизон Квантунского полуострова сможет связать их надолго. Мешали этому чёртовы подчинённые адмирала Макарова, которые громили со своих канонерок и миноносцев левый фланг атакующих японцев и топили вражеские корабли, обстреливавшие из бухты Цинджоу русские позиции. Появление у генерала Оку одиннадцатидюймовых мортир перед Наньшанем в корне изменило ситуацию. Тем более что канлодки Лощинского полностью расстреляли свои снаряды главного калибра и помочь уже не могли. Но командир Четвёртой дивизии не преминул поиздеваться над своим полковником:

- Такая позиция была у Третьякова! Я бы там всех японцев как крыс передушил... Готовьте приказ об отходе дивизии в Артур, штабс-капитан.

- Как в Артур, ваше превосходительство? - слегка обалдел адъютант. - А Дальний?