Фонарики желаний

Кай так смеётся, что, по-моему, задыхается. Я и сама с трудом сдерживаю смешки, но молчу – иначе родители услышат и подойдут узнать, что случилось. Придя в себя, он аплодирует мне, а я преувеличенно кланяюсь.

Он показывает, что слово будет одно, а загадает он его в двух частях. Первая часть: цифра 2. Вторая часть: он вытаскивает правой рукой что-то воображаемое, висящее на левом боку, и делает движение вверх и по диагонали. Меч. А потом притворяется, что опускает что-то на лицо. Забрало шлема. Он рыцарь.

Два, рыцарь. «Ту-найт»[21]. Сегодня вечером. Мы составим последние планы операции «Лунный пряник» сегодня вечером.

Я показываю два больших пальца.

После небольшой паузы он быстро делает два жеста: качает головой, потом стучит пальцем по часам. На нашем языке это означает: «Не могу дождаться».

Я показываю на себя, потом поднимаю два пальца. «Я тоже».

11. Позорник Кай

Кай

«Не могу дождаться». – «Я тоже». Эти слова крутятся у меня в голове, пока я готовлю утреннюю порцию булочек. Я уделяю особое внимание одной булочке с куриным карри – любимым папиным блюдом, – потому что у нас сегодня совместный обед. Он постоянно устраивает с Цзяо обеды – а также ужины, партии в маджонг, походы на бейсбол и на скачки, – но вот со мной такие события приходится планировать заранее, из-за чего они кажутся ещё более значительными. Я никогда не знаю, чего от них ждать. Иногда мы почти не говорим, иногда он даёт мне худшие жизненные советы в мире, например, «не занимайся спортом и не сдавай важные экзамены с полной мошонкой». Мне очень хотелось умереть, когда я это услышал, а потом я реально чуть не умер, подавившись куском хлеба, когда он спросил: «Ты же регулярно онанизмом занимаешься, сынок?»

Мой телефон звенит – пришло текстовое сообщение. Моё сердце начинает биться чаще от нетерпения: «Ли-я, Ли-я, Ли-я». Но нет, это не она. Хотя сердце всё равно теплеет:

Мама

Хорошо пообедай с Баба.

Он любит тебя, хотя ему часто трудно это сказать.

И ты знаешь, что я тебя люблю. До луны и обратно. Я сейчас в Гонконге, но моё сердце с тобой.

Значит, папа рассказал ей об обеде. Я тоже хотел, но боялся её беспокоить. Она всегда так устаёт от работы, что я очень редко пишу ей первым. Обычно жду звонков или сообщений, когда она улучает лишнюю минутку.

Кай

Тоже тебя люблю.

Скучаю.

Надеюсь, ты достаточно отдыхаешь между полётами.

В голове я практически слышу дразнящий голос Цзяо: «Ты должен был надеть фартук, когда писал это девчачье сообщение, Сын-Какашка». Когда мама говорит, что любит его, он обычно закатывает глаза и отвечает: «Знаю». Мы с мамой всегда были близки – очень похожи, как папа с Цзяо. Иногда мне хочется, чтобы мама, а не папа, чаще бывала дома, но мечтать о таком бесполезно, не так ли?

Я умело завариваю две чашки чая баочжун – папиного любимого – и делаю в уме узелок на память: восполнить запасы у Мина, владельца магазинчика «Чикагское чаепитие» вниз по улице. Я, конечно, стараюсь покупать как можно больше чая в «Фонариках желаний», но там не продаются специализированные редкие чаи, с которыми многие посетители предпочитают есть наши сладости.

Хм. Может, посоветовать Лия́ закупать редкие чаи, чтобы повысить доходы магазинчика? Хотя нет, это расстроит Мина, а Мина лучше не расстраивать. Он хвастается, что у него продаётся «настоящий» чай, и Лия́ явно не стоит переступать эту черту.

О, опять эти радости и горести жизни в сплочённой общине. Кстати, – может, как-то мобилизовать общину, чтобы помогла магазину Лия́?

У меня в голове крутится уже целая куча идей, но тут звенит колокольчик. На долю секунды я надеюсь, что это клиент, но потом мне становится стыдно.

«Он твой отец», – ругаю я себя. Он заходит так развязно, словно владеет этим местом – хотя, собственно, так оно и есть.

– Привет, Ба, – говорю я.

Он кряхтит.

– Товары готовы? Всё по графику?

Я киваю, потом показываю на витрину. Он идёт туда, чтобы лично всё проверить. Хотя я уже превзошёл в мастерстве первого пекаря «Лунных пряников» – спасибо интернету за мудрость и Цзяо за то, что постоянно подливал масла в огонь, – всё равно затаиваю дыхание.

Наградой мне служит ещё один кивок. Папа садится за стол, который я накрыл для нас, и начинает пить чай. Ни «спасибо», ни похвалы за то, что это его любимый чай, заваренный в полном соответствии с его капризными стандартами.

Я жду, пока он откусит кусочек своей булочки, и только после этого кусаю свою – со свининой барбекю.

Ещё кивок.

Ну, бывало и похуже. Он мог начать ругаться на вкус или текстуру.

А ещё я жду, что он заговорит первым, потому что вообще не знаю, что сказать.

– Я завтра опять уезжаю.

– О?

Он кивает. Не развивает тему.