Фонарики желаний

Когда я наконец-то остаюсь один, мне очень хочется побить кулаками тесто, или лечь на пол, или поорать в подушку. Я выглядываю в окно, выходящее на «Фонарики желаний», но Лия́ там нет. Вздохнув, я завариваю себе чашку жасминового чая – моего любимого, о чём я узнал в тот день, когда мы с Лия́ перепробовали все запасы чая «Фонариков желаний». Её родители были недовольны, а вот бабушку это повеселило. Более того, Найнай нас даже подначивала: «Нельзя полностью понять себя, пока не узнаешь, какой чай твой любимый». Мы с Лия́ три часа с криками бегали по магазину – бедная Найнай, – а потом свалились спать на диване в офисе. Так мирно я не спал ни до, ни после.

Колокольчик снова звенит. Первая мысль, которая приходит в голову: «А раньше, во время бесконечного молчания, ты прийти не мог?»

Я жду посетителя, но заходит курьер. Я расписываюсь за посылку, не совсем понимая, что это. Но когда я её открываю, мой день переворачивается.

И я с ещё бо́льшим нетерпением жду вечера.

12. Магия

Лия́

– Куда собираешься?

Когда-то родители вообще не задавали таких вопросов. Наверное, потому, что в целом не очень за мной следили, полностью отдав моё воспитание на откуп Найнай. Которая, кстати, этот вопрос задавала, но скорее из соображений безопасности. «Наверное, и они меня спрашивают именно поэтому», – напоминаю я себе, но всё равно раздражаюсь.

Я не могу сказать им, что собираюсь встретиться с Каем. И именно в этот момент понимаю, что 1) они, возможно, спрашивают именно потому, что не хотят, чтобы я встречалась с Каем; 2) у меня нет других друзей. Что со мной не так? Это потому что я слишком робкая и мне слишком некомфортно с людьми? Или потому, что со мной неприятно общаться? У Кая есть Юн, Чиан и Джеймс, а у меня, когда мы не разговаривали, не было вообще никого.

Я не знаю, что ответить родителям. Каю я, конечно, говорю другое, но про себя знаю, что не умею врать (и ни за что ему в этом не признаюсь, хотя он, скорее всего, и так уже это знает, я ведь не умею врать). Когда я играла в «верю-не-верю» с бабушкой и Каем, я каждый раз проигрывала. Найнай всегда улыбалась так широко, что я видела розовый пластик её зубных протезов и гордые морщинки в уголках глаз. «Моя Лили́ такая чистая, честная и искренняя, что не умеет врать даже в карточной игре», – говорила она, превращая мою неуверенность в себе в достоинство.

Но сейчас я снова сомневаюсь. И потому начинаю копаться в кассовом аппарате, опустив голову. А потом всё-таки пытаюсь соврать.

– У меня встреча со Стефани Ли.

– Разве вы дружите? – удивляется отец.

– А, это та девочка, которая недавно заходила в магазин? – вспоминает мама. Слава богу. – Она милая. Говорят, она лучшая ученица в вашем классе! Такая молодец!

Ага, даже несмотря на то, что в пятом классе она не выиграла конкурс правописания.

Сколько же вранья нас разделяет. Мне это жутко не нравится – но я не знаю, как ещё поступить.

– Я ненадолго.

– Ладно. Телефон у тебя заряжен? – спрашивает мама.

Я киваю и поспешно ухожу, чтобы они не увидели моё лицо – на нём большими буквами написаны все мои угрызения совести.

* * *

Я встречаюсь с Каем на улице возле центра для пожилых людей. Группа старичков на лужайке занимается тайцзицюанем[22]. Прежде чем я успеваю сказать Каю хотя бы «привет», не то что поинтересоваться содержимым его рюкзака…

– Ю-ху! Лия́ и Кай! – кричит Ян-попо, самая гордая уроженка Тайваня.

– Чёрт, – тихо ругаюсь я.

– Что такое? – спрашивает Кай. Всё его внимание обращено на меня.

– Я сказала родителям, что встречаюсь со Стефани Ли.

– Ох. – По его лицу пробегает тень. Он понимает, что подразумевает мой ответ. – Пожалуй, надо отсюда уходить. И поскорее.

Как и всегда, он ставит меня на первое место, даже если это вредит ему. Он поступает так со всеми, включая (особенно?) свою семью.

Мы машем Ян-попо, потом быстрым шагом проходим мимо центра для пожилых людей. Мы идём быстро, потому что, э, мы в китайском квартале и всех здесь знаем. Это липкая, взаимосвязанная паутина. И моя ложь обязательно раскроется – это лишь вопрос времени.

– Скоро стемнеет, – подбадривает меня Кай, но его голос низкий и искажён болью.

Я киваю.

– Извини.

– Не за что извиняться.

Мы какое-то время идём молча, опустив головы, чтобы скрыть лица. Я даже не знаю, куда мы идём, но у Кая, похоже, есть какая-то конкретная цель.

– Как вчера прошла операция «Джереми Лин»? – спрашиваю я.

Его лицо сияет.

– Просто потрясающе офигенно! – восклицает он.

Я пищу от радости – с другими я так не делаю, но это же Кай. И, похоже, мы снова стали прежними. Лучшими друзьями. Это не совсем то, чего я хочу, но намного лучше, чем раньше, напоминаю я себе.

– Расскажи мне всё! – выпаливаю я, и мы рассказываем друг другу о наших миссиях так, как не рассказывает сам Джеймс Бонд: постоянно подпрыгивая от возбуждения и отбивая друг другу пять.

– Не уверен, достаточно ли этого, чтобы реально что-то изменить, – добавляет Кай, но я качаю головой.

– Любой шаг заслуживает поощрения. Позже мы оценим ситуацию и решим, нужно ли продолжать. Твой папа играет в маджонг каждую неделю?