Форпост

Свое православие, обжегшись, напоказ не выставлял, крест зашил в воротник гимнастерки, а к Всевышнему обращался в нарядах, полагая, что церковную сень ему вполне заменяет ночное чуткое небо. Вскоре его едва ли не насильно приняли в комсомол.

Малочисленная застава прикрывала огромный отрезок границы, и не было на нем ни контрольно-следовых полос, ни сигнализации, ни дорог. Передвигались по тропам на лошадях, выискивая следы нарушителей, мерзли в засадах и честно несли службу, хотя любой злоумышленник, имей он самые примитивные навыки жизни в тайге, легко бы мог проникнуть в просторы Страны Советов. Только в какие просторы? В буреломы, тянущиеся до тундры? Можно было добраться и до близлежащего города, но всякий незнакомец там тотчас попадал на заметку.

Всерьез пограничников беспокоили корнекопатели, рыскающие по чащобам в поисках особо ценных лекарственных растений, и охотники за пантами маралов, вооруженные снайперскими винтовками, способные отчаянно и бескомпромиссно постоять за свободу своих браконьерских устремлений.

Так или иначе, но свою службу ни в коей мере провальной или показной Кирьян не считал, уяснив ее цельный государственный смысл: враги по ту сторону границы знали, что на ее рубежах находятся люди с оружием, готовые его применить, а значит, пределы земли стережет хозяйский глаз. Из этого следовало: дом, дышащий силой обороны, охлаждает пыл врага, и богатство дома, как и всякое богатство, должно уметь себя охранить. Что было вполне применимо к нему, уверенному в будущем собственном доме, полном добра, покуситься на которое он не позволит никому.

Из каждого случая и наблюдения он извлекал для себя вывод, соразмеряя его со своим видением жизни и строя тем самым ту личность, чья уже устоявшаяся основа непринужденно отвергала все ложное, суетное и временное. Он готовился жить всерьез.

Спал по-прежнему мало, не более четырех часов, времени хватало и на уход за собой, и на письма родным, к которым он в первую очередь причислял Дашу, одновременно негодуя на себя за умаление при этом отца и матери. По прошествии же долгой и снежной зимы на заставе началось оживление: пожаловали проверки из окружного управления. Сначала проверяли оружие и боезапас, после принялись за ревизию хозчасти.

Приехавший пузатый краснорожий майор первым делом полез проверять щупом уровень остатка солярки в главной цистерне. Солярку командиры застав экономили: некоторые – про запас на каверзы будущей зимы, другие продавали горючее налево. В любом случае обнаруженный излишек грозил выговором и урезанием будущей нормы.

Излишек в цистерне, конечно, имелся, а потому с вечера в нее погрузили табурет с привязанными к ножкам гантелями. Таким образом щуп, упираясь в него, показывал требуемую величину стратегического дизтоплива.

Майор вздрючил старшину за перерасход тушенки, износ валенок, указал на недопустимость содержания в боевом подразделении котов и, отдав приказ повесить в ленинской комнате, именуемой солдатами «молельней», плакат с фотогалереей членов Политбюро, заменявший красноугольную икону, отбыл, показав власть, восвояси. Старшина же, получивший от командира сутки отдыха за моральный и аморальный ущерб, отбыл отсыпаться домой.

Следующий визит на заставу нанес окулист, совмещающий роль терапевта, а также стоматолог, должный осмотреть личный состав, запломбировав поврежденные зубы.

Станок стоматолога был предназначен для сверления надлежащих отверстий даже в полевых условиях, имея для такой задачи механический привод, исполненный на основе велосипеда со складной рамой и капитальными обрезиненными педалями. Кирьяну была поручена роль фельдшера и одновременно водителя установленного на подпорках велосипеда.

Крутя педали под душераздирающие крики сослуживцев и мат стоматолога, увещевавшего воинов слегка потерпеть, ибо новокаина на них не напасешься, Кирьян размышлял о несовершенстве фискальных забот начальства, воплощавшихся перед ним наяву…

– Накатался? Хватит! – оторвал его от дум голос командира. – Дуй в поселок, разбуди старшину и хиляй с ним на пару к «соседям» на предмет взаимодействия…

Приказ означал протопать долгим путем на стык с территорией соседней заставы, неся в планшете «книгу пограничной службы», где ежемесячно отписывались командиры о своей обязательной встрече, должной быть посвященной выработке планов совместных действий.

Командиры, успешно связывающиеся между собой по рации, данной формальностью пренебрегали, посылая за надлежащими расписками посыльных.

Поселок располагался в полукилометре от заставы, и помимо потомков бывших каторжников жили там офицеры с женами. И те и другие пробавлялись натуральным хозяйством. Многие держали пасеки – дефицитный сахар полностью уходил на самогон.

Старшина, с кем Кирьяна связывали отношения дружеские, был мужиком основательным, хозяйственным, общий язык они нашли сразу, но дом товарища рядовой Кизьяков старался без нужды не посещать: свободное время тот проводил в тихом пьянстве, вызывавшем у Кирьяна чувство скуки и презрения.