Фосс

«Впрочем, подозреваю, — добавил он, — что она откроется мне лишь с последним вздохом».

И тогда Фосс, сидя на полянке среди кустов и косматых деревьев, еще больше проникся симпатией к юноше, потому что знал, каково это сражаться со своим демоном. В гаснущем свете дня руки немца, обвившиеся вокруг коленей, казались тонкими и гибкими, словно ивовые прутья. Он вполне мог бы обойтись без плоти.

Лемезурье продолжал бросать камешки, которые громко ударялись о скалы.

И тогда Фосс сказал:

«У меня для вас предложение. Планы мои понемногу вырисовываются. Предполагается, что я возглавлю экспедицию в глубь материка, на запад от Дарлинг-Даунс. В моем начинании заинтересованы несколько джентльменов этого города, которые готовы оказать необходимую поддержку. Не хотите ли отправиться со мной, Фрэнк?»

«Я?!» — воскликнул Лемезурье.

И яростно швырнул камень.

«Нет, — медленно проговорил он. — Не уверен, что хочу погубить себя так скоро».

«Чтобы себя сделать, необходимо прежде себя погубить», — заметил Фосс. Он уже знал этого юношу не хуже, чем свои потаенные мысли.

«Я в курсе, — рассмеялся Фрэнк. — Вот только в Сиднее я могу это сделать с куда большим комфортом. Видите ли, сэр, — медленно добавил он, — я не предназначен для таких высот, как вы. Я немного поваляюсь в грязи, посмотрю на звезды, потом перевернусь на другой бок».

«А как же ваш талант?» — спросил немец.

«Какой талант?» — сказал Лемезурье и лишился последнего аргумента.

«Который вам еще только предстоит открыть. Талант есть у каждого, хотя обнаружить его бывает непросто. Менее всего поискам способствует суета повседневной жизни. Однако в этой рисковой стране, насколько я успел ее узнать, отбросить несущественное и замахнуться на невероятное гораздо легче. Не исключено, что вы сгорите на солнце, плоть обдерут с костей дикие звери, муки вам грозят ужасные и примитивные, зато вы поймете, каким именно талантом обладаете, хотя и страшитесь этого сами».

Стемнело. В действительности искушаемый юноша испытывал не только страх — кровь стучала у него в висках, буквально оглушая, — будучи человеком тщеславным, он еще и чувствовал себя весьма польщенным.

«Ну, знаете, это уже слишком, — возразил Лемезурье. — Вы с ума сошли!»

«Как вам будет угодно», — сказал Фосс.

«И когда эта ваша экспедиция начнется?»

Предложение было смехотворное, и он недвусмысленно давал это понять.

«Через месяц. Или через два. Пока ничего не решено», — раздался из темноты голос Фосса.

Он уже потерял всякий интерес. Ему даже стало немного скучно: по всей вероятности, своего он добился.

«Тогда ладно, — кивнул Лемезурье. — Может, я к вам и присоединюсь. По крайней мере, подумаю. Чего мне терять?»

«Ответ на этот вопрос вам известен лучше, чем мне», — заметил Фосс, хотя и подозревал, что успел изучить юношу достаточно.

Момент истины миновал, и они отправились прочь, мягко ступая по темной траве. Оба ощутили внезапную усталость. Немец задумался о материальном мире, который отвергал из чувства эгоизма. В этом мире мужчины и женщины сидели за круглым столом и преломляли хлеб вместе. Временами, признавался он себе, голод делался почти невыносим. Юного же Фрэнка Лемезурье потрясла необъятность тьмы, и теперь он негодовал на приближение огней, раскрывающих человеческую сущность, в том числе и его собственную.

Позже, разумеется, он снова надел маску циника, в коей и поднялся в тот вечер по лестнице к Фоссу и обнаружил его в комнате вместе с этим убогим Гарри Робартсом, который давил мух на подоконнике.

Гарри посмотрел на вошедшего в упор. Порой сложно бывало понять, о чем говорит Лемезурье, да и других причин тоже хватало, поэтому мальчик ему не доверял.

— А, Фрэнк, — сказал Фосс, вознамерившийся проверить силу своего влияния и потому оставшийся за столом, — решение вы приняли и теперь наверняка опасаетесь, как бы не передумал я.

— На такое счастье я даже не надеюсь, — ответил Лемезурье, испытывая смешанные чувства.

Фосс расхохотался.

— Побеседуйте пока немного с Гарри, — велел он.

И взялся нарочито медленно выбирать карандаш и лист белой бумаги, чтобы написать письмо какому-то торговцу. Немцу нравилось сознавать, что, пока он занят делом, остальным приходится его ждать.

— Что обсудим, Гарри?

Обращаясь к Гарри, к любому другому подростку или к щенку Лемезурье насмешливо кривил темные губы. Для защиты. Юные существа читают чужие мысли легко. Особенно этот дурачок.

— А? — спросил он у мальчика, склонив голову набок.

— Не знаю… — угрюмо ответил Гарри и раздавил муху указательным пальцем.

— Помощи от тебя не дождешься, Гарри, — вздохнул Лемезурье, усаживаясь и вытягивая длинные изящные ноги, — а ведь нам нужно держаться вместе. Мы с тобой оба — обломки великой империи среди антиподов.

— Вы мне никто! — буркнул Гарри.

— По крайней мере, откровенно.

— И никакой я вам не обломок!

— Кто же ты тогда? — спросил Лемезурье, хотя мальчик уже ему наскучил.

— Я не знаю, кто я…

Гарри с надеждой посмотрел на Фосса, но тот перечитывал письмо. Сложно сказать, слышал ли он их разговор.