Фосс

— Идите спать! — велел немец. — Я не могу себе позволить заподозрить храброго человека в трусости.

— Это не трусость, если ад и впереди и позади, а иного выбора нет, — возразил Джадд. — Я пойду домой. Даже если меня ждет неудача, я все равно иду домой!

— Что ж, я ожидал от вас большего, — сказал Фосс. — Ничтожные умы робеют перед великими свершениями. Будем надеяться, что ничтожный ум выдержит тяготы обратного пути, к тому же в одиночестве.

— Я — человек простой, — проговорил Джадд, — и многого не понимаю, но себе-то доверять могу.

Фосс рассмеялся. Он сидел и вытаскивал камешки из маленькой кучки.

— Так вот, я иду назад, — закончил Джадд. — И поведу за собой всех, кто думает так же.

Значит, вот она, проверка. Фосс швырнул ненавистный камень в темноту.

Тернер тут же вскочил и напрягся, пытаясь выговорить нужные слова. Он был похож на хрящеватую курицу, вырвавшуюся из клетки.

— Можешь на меня рассчитывать! — поспешно крикнул он. — И Ральф тоже пойдет!

— Говори за себя! — рявкнул Ангус, устыдившись, что его выдала такая дрянь, к тому же бывшая ему другом.

— Несомненно, к утру примут решение и остальные, — сказал Фосс. — Джентльмены, желаю вам доброй ночи. У вас есть несколько часов. Ночи все еще холодные, что весьма способствует размышлениям.

Потом он уполз в свою палатку, причем проделал это не лишенным достоинства образом.

Под звездами ситуация прояснилась, хотя и не без потерь, и к утру каждый знал, в чем должен признаться. В некоторых случаях решение было слишком очевидно, чтобы облекать его в слова. К примеру, для Фрэнка Лемезурье надежды не было ни на одном пути, кроме как с Фоссом, и тот, прочтя написанное, даже не мечтал об иных доказательствах его преданности. Фрэнк занимался поклажей и седлал лошадь. Где-то он спрятал свою книжку, которой по-прежнему дорожил, хотя больше и не писал в ней, словно все уже было сказано.

Тернер что-то бормотал. Перспектива возвращения к нормальной жизни высвободила в нем некую жилку безумия, прячущуюся в каждом человеке.

— Альберт, есть я не стану, — говорил он с хитрым видом, — и нам придется везти гораздо меньше провизии! Удивительно, как мало человеку надо. Я сделаюсь одной сплошной головой, вот увидишь! Еда, дескать, только притупляет мозг.

Тут к ним подошел немец и настоял на справедливом дележе припасов. При бледном утреннем свете они с Джаддом решили эти вопросы вполне легко и по-дружески. Хотя оба дрожали и зубы их клацали, причиной тому был только холод.

— Жаль, нет компаса! — рассмеялся Фосс, ставший мелким, благородным и рассудительным существом.

— Ни к чему нам никакой компас! — захохотал крупный, веселый Джадд.

К ним подошел Ральф Ангус, ужасно неуверенный в своем решении и отчаянно нуждавшийся в макассаровом масле[38], которое обеспечивает, по меньшей мере, половину уверенности молодым, приятным во всех отношениях джентльменам.

— Я принял решение, — сказал тот, кто потратил на это всю ночь.

— И что же? — спросил Фосс, который знал ответ и готов был отпустить Ангуса.

— Я принял решение, — повторил Ангус, потея на холоде, — присоединиться к Джадду. Вряд ли стоит и дальше лезть в эту глушь. Земли у меня хватает, — коротко добавил он, не уточняя количество акров, потому как это было бы не совсем уместно.

— Значит, вы богаты, — заметил Фосс со всей серьезностью.

— Я имею в виду, — с запинкой проговорил несчастный молодой человек, — что земли на побережье столько, что хватит всем!

И тут его новый предводитель, то есть Джадд-каторжник, положил сильную руку на плечо молодого помещика и попросил что-то сделать.

— Ладно! — резко ответил Ральф Ангус, впрочем, с твердым намерением подчиняться.

Он ушел выполнять поручение и тем самым передал свою жизнь в руки Джадда. Поскольку руки у того были умелые, возможно, он и не прогадал, хотя сам молодой человек чувствовал, что предал свой класс — раз и навсегда.

Все собрались в кратчайшие сроки, причем на удивление слаженно и дружелюбно, однако, когда момент расставания наступил, движения их сделались резкими и неестественными. Разъезжаясь в разные стороны, люди вспомнили, насколько близко узнали друг друга за время путешествия, и ни у кого не возникло желания оглядываться назад.

Только Гарри Робартс окликнул своего приятеля:

— Прощайте, мистер Джадд.

Они забыли про Гарри, который, конечно, был всего лишь мальчишкой и дурачком. О нем позабыл даже Джадд, чуявший привязанность мальчика и всегда знавший, что ему придется его потерять.

— А, Гарри, прощай, — ответил каторжник, чувствуя себя уличенным. Прочистив горло, он ворчливо добавил: — Ты меня покидаешь. Я-то думал, ты пойдешь со мной. — Хотя это была неправда.

— Я пошел бы с вами… — начал мальчик и заколебался.

Тогда почему бы Гарри не пойти? Причин у него не имелось, разве что так было задумано.

— Я пошел бы с вами, если бы захотел! — крикнул он в лицо своему другу и вонзил пятки в бока лошади. — Но я не хочу! — завопил он. — Вот и езжайте себе! Езжайте-езжайте, не то все ребра вам переломаю!