Фотофиниш

Аллейн решил, что всей этой компании сообщили о происходящем Нед Хэнли и миссис Бейкон, что гости обедали, а слуги собрались на обед в своем помещении и что все они высыпали в холл на крики Марии, как на пожарную тревогу.

Мистер Реес, как всегда, повел себя как человек, обладающий властью. Он пошел вверх по лестнице, и там его встретил инспектор Хэйзелмир. Он тоже производил глубокое впечатление профессионализма, и Аллейн подумал: он справится.

— Можем ли мы узнать, — спросил мистер Реес, — что произошло?

— Я как раз шел к вам сам, сэр, — сказал инспектор Хэйзелмир. — Простите, одну минуту.

Он обратился к стоящим внизу:

— Я попрошу всех вас вернуться к тому, чем вы занимались, прежде чем вас побеспокоили. Сообщаю вам, что мы были вынуждены взять мисс Марию Беннини под стражу… — он секунду поколебался, — можно сказать, с целью защиты. Ситуация находится под контролем, — добавил он, — и мы будем рады разъяснить вам все как можно скорее. Благодарю вас. Миссис… э-э…

— Бейкон, — шепотом подсказал Аллейн.

— Миссис Бейкон, будьте так любезны…

Миссис Бейкон принялась за дело, и массовка, так сказать, покинула сцену.

Мистер Реес бесцветным голосом произнес приглашение пройти в кабинет — возможно, в последний раз, подумал Аллейн. Он с некоторым усилием пригласил туда и Аллейна, и добавил: он уверен, что никто не будет возражать против присутствия синьора Латтьенцо — маэстро мадам по вокалу, к которому она была очень привязана, и их давнего друга и партнера Бена Руби.

— Они оба прошли вместе со мной через это ужасное испытание, — печально сказал мистер Реес и добавил, что он также хотел бы, чтобы при беседе присутствовал и делал записи его секретарь.

Инспектор ничем не выдал удивления, которое вызвала у него эта просьба. Его острый и сметливый взгляд на секунду остановился на Хэнли, и он ответил, что у него нет возражений. На самом деле, сказал он, в его намерения входило попросить всех собраться для общей беседы. Аллейн подумал, что, если только что и произошло небольшое жонглирование властными полномочиями, то инспектор вежливо занял вышестоящее положение. Они все торжественно прошли в кабинет с его мягкими кожаными креслами перед незажженным камином. Именно здесь, подумал Аллейн, это дело приобрело одну из своих наиболее эксцентричных характеристик.

Инспектор Хэйзелмир не стал садиться. Он занял место на общепризнанном троне власти — на ковре перед камином. Он сказал:

— С вашего позволения, сэр, я попрошу старшего суперинтенданта Аллейна изложить события, предшествовавшие этому преступлению. По очень странному, но удачному стечению обстоятельств он был здесь, в отличие от меня. Мистер Аллейн?

Он отошел в сторону и едва заметным жестом словно передал Аллейну место на ковре, которое тот соответственным образом занял. Мистер Реес уселся за свой огромный ультрасовременный письменный стол обтекаемой формы. За ним могли поместиться два человека, сидящих друг напротив друга. Мистер Реес подал знак Хэнли, который торопливо занял за столом второе кресло, поменьше, и достал блокнот. У Аллейна сложилось впечатление, что мистер Реес с большим одобрением отнесся ко всем этим формальностям. Он опять выглядел так, словно готовился спокойно и собранно выслушать протокол предыдущего заседания. Он достал из кармана кожаную ключницу, удивленно посмотрел на нее и развернулся вместе со стулом, держа ключницу в руке.

Аллейн сказал:

— Очень необычно вести рассказ после ареста по таком серьезному обвинению, но я думаю, принимая во внимание все обстоятельства, чрезвычайные сами по себе, это будет разумно. Мы с инспектором Хэйзелмиром надеемся, что вы, слушая рассказ об этом деле и связанных с ним трудностях, поможете нам и поправите меня, если я скажу что-нибудь хоть в малейшей степени ошибочное. Мы также просим вас вот о чем: если вы можете добавить какие-то сведения, которые что-либо прояснят, подтвердят или опровергнут, то остановите меня, и мы выслушаем все, что вы захотите сказать. В этом, собственно, и состоит цель всей затеи. Мы просим вас о помощи.

Он сделал паузу. Несколько секунд все молчали, а затем мистер Реес кашлянул и сказал, что уверен в том, что все «с пониманием относятся к ситуации». Синьор Латтьенцо, все еще непохожий на энергичного и веселого себя, пробормотал: «Naturalmente[75]», и покорно махнул рукой.

— Ладно, ладно, — нетерпеливо сказал Бен Руби. — Что угодно, лишь бы побыстрее покончить со всем этим. Что касается меня, то я всегда считал, что Мария немного чокнутая. У меня с самого начала сработало чутье, а теперь вы говорите мне: вот такие пироги. Она это сделала.

Аллейн сказал:

— Если вы хотите сказать, что она убила свою хозяйку в одиночку, то мы так не думаем.

Мистер Реес подтянул ноги к стулу, словно собирался встать, но передумал. Он продолжал вертеть в пальцах ключи.

Синьор Латтьенцо крепко выругался по-итальянски, и у Бена Руби отвисла челюсть; он так и остался с открытым ртом, не произнеся ни слова. Хэнли визгливо воскликнул: «Что?!» и немедленно извинился.