Фотограф

Я впилась ногтями правой руки в левую ладонь.

– Догадываюсь, насколько это трудно, – сказала я, – и хотела бы помочь чем могу.

– Знаешь, когда биологическая мать выбирает нас, мы не можем раздумывать.

Я сделала глоток кофе, тщательно подбирая слова.

– Понимаю.

– Усыновление – хороший вариант, но это такой долгий процесс. Если в ближайшее время все не сложится, то придется выехать в другой штат, где разрешено суррогатное материнство. – Амелия нервно поправила волосы.

Я снова прихлебнула кофе, главным образом, чтобы скрыть тревогу на лице или в голосе.

– Значит, суррогатное материнство вы тоже рассматриваете?

– Я все рассматриваю.

– А как насчет помощи подруги или родственника?

– Мне некого о таком попросить. – Амелия продолжала теребить волосы.

Я колебалась, подыскивая подходящие слова.

– Я готова на все, чтобы помочь вам. Амелия, ты же понимаешь?

– Знаю. – Она улыбнулась мне.

– Ты такая замечательная мама для Натали. И если ты хочешь еще одного ребенка, он должен появиться. Не может быть, чтобы это было так трудно.

– Спасибо, Дельта.

Солнце проникало в комнату сквозь стеклянные двери. Я сделала еще глоток.

– Это кажется несправедливым. Мне беременность и роды дались легко. Очень легко.

– Тебе повезло. – Амелия покачала головой и замерла, услышав быстрые шаги, спускающиеся по лестнице.

Появилась Натали с листом бумаги в руке.

– Мам, нужно, чтобы ты подписала заявление для школьной экскурсии.

Натали осталась в кухне, а Амелия отвлеклась на разбор почты, лежавшей на столе. Шанс продолжить такой важный для меня разговор был упущен.

На субботу у меня была запланирована съемка по поводу пятилетия Хейзел. После единственного разговора с клиенткой – Брук, матерью Хейзел – я представляла себе чересчур загорелую брюнетку спортивного телосложения и чрезмерно развитыми икроножными мышцами. Я часто играла в эту игру сама с собой. Поговорив по телефону, воображала, как выглядит заказчик и члены его семьи. В большинстве случаев мои представления оказывались точными.

Накануне вечером я намеренно оставила кардиган в доме Страубов, чтобы у меня была причина зайти к ним после съемки – дом Брук находился в том же районе. Даже пять минут в доме Страубов имели значение – только там давящая изнутри боль начинала отпускать.

На улице шел то ли ледяной дождь, то ли мокрый снег, так что я вызвала такси. Расходы на проезд я также включала в гонорар, ведь мне приходилось таскать с собой столько оборудования: штатив, внешние вспышки, осветительные стойки, отражатели и рассеиватели, экспонометр, а также саму камеру со сменными объективами и фильтрами.

У дверей меня встречала вся семья, включая бабушек и дедушек: Кармен и Серхио Фернандес, Сара и Говард Коэны. Я повесила в холле мокрую одежду и прошла в квартиру – классические шестикомнатные апартаменты в довоенном доме со швейцаром. Я узнала мать Хейзел – загар и чрезмерно развитые икроножные мышцы. Но с цветом волос не угадала. Она была рыжей.

Вокруг меня собрались бабушки.

– Мне нужна фотография с Хейзел, – начала Сара, – для праздничной открытки.

Праздничные открытки. Хлеб с маслом для семейного фотографа. Традиция, которая раньше было продуманным жестом, актом внимания, приправленным поздравлениями к зимним праздникам, превратилась в возможность саморекламы – с меньшим охватом, чем в социальных сетях, но зато бьющим прямо в цель. Мои клиенты рассылали праздничные открытки, чтобы продемонстрировать друзьям и семье красивых детей и богатство. И мои снимки подходили идеально – ведь я продавала успех в его различных формах.

– Но у нас же пятеро внуков, – возмутился Говард. – Мы не можем отправить открытку только с Хейзел!

– Она на меня похожа!

Лично я не видела особого сходства между Сарой и ее внучкой.

– С пятым днем рождения, Хейзел. – Я встала на колени, чтобы быть с девочкой на одном уровне. У нее было круглое лицо и рыжие кудри.

– Мне еще четыре, – сказала она извиняющимся тоном. – Мой день рождения на следующей неделе.

– Понятно.

Бабушка потащила внучку в гостиную и усадила себе на колени.

– Как ее зовут, девушку, которая фотографирует? – Сара громко обращалась к Говарду, дергая его за рукав.

– Дельта. – Говард прижал палец к губам, намекая жене, что стоит говорить тише.

– Дельта! Иди сюда! – позвала Сара.

Говард встал за Сарой и Хейзел. Я сделала несколько кадров. В комнату вошли Кармен и Серхио.

– Feliz cumpleaños[5], Хейзел! – Кармен поцеловала внучку в макушку.

Выражение лица Сары из радостного превратилось в озлобленное. Она повернулась к Говарду.

– Я хочу одну фотографию с моей маленькой внучкой. И чтобы никто не дышал мне в затылок.

Квартиру заполняли нарядные гости: тети, дяди, двоюродные братья, бабушки и дедушки. Родители Хейзел казались счастливыми и изумленными своей удачей – тем, что в их жизни появился такой ребенок, как Хейзел. Казалось, они верят в нее так же, как люди верят в Бога.