Фотограф

Когда Лана узнала о произошедшем, то наговорила мне кучу мерзостей. Она назвала меня шлюхой и паразитом. Ссоры с таким человеком, как Лана, не стоили моего времени – она проецировала на других свою нечестность и нелояльность. Несколькими годами ранее она уже предала мое доверие, так что дружба и так шла на спад. А последние пару лет я вообще с ней почти не виделась, так что едва ли могла назвать ее подругой.

Звонок Ланы переключился на голосовую почту. Она позвонила снова, и снова вызов переключился на голосовую почту.

Я устроилась за кухонной стойкой с чашкой черного кофе и тостом и оглядела свою квартиру. У меня было три дорогих предмета мебели: журнальный столик из массива розового дерева и два кожаных кресла. Кухонные шкафы были достаточно хорошими, с высококачественной хромированной фурнитурой, хотя я бы предпочла полированный никель. Разделочная доска из орехового дерева, лежавшая на кухонном столе, красиво контрастировала с белыми столешницами. Но в последнее время эти детали, раньше радовавшие, перестали доставлять удовольствие. Я не могла не сравнить себя и свою квартиру со Страубами и их домом. И разница доводила меня до совершенно неадекватного состояния, и никак не получалось заглушить голоса в голове, которые кричали о моей неполноценности.

В последнее время все приятные моменты были связаны с созданием коллажей с участием Страубов. Им я посвящала по паре часов день, закончив с основной работой.

После завтрака я отправилась в душ, с наслаждением ощущая силу воды, обрушившейся на мои плечи и спину. Моя ванная была совсем небольшой, хотя стеклянные стены с двух сторон создавали иллюзию большего пространства. На полу лежала зеркальная шестиугольная плитка, а на стенах – розовая плитка «под кирпич», источавшая теплое сияние. Стены в квартире надо было красить не в лавандовый, а в розовый. Лиловые стены казались серыми и плоскими в холодном свете северного полушария. Почему я не подумала, что так и будет? Ведь если я в чем-то и разбиралась, так это в свете. Я прекрасно знала, какой свет заставляет сиять людей и места.

Глава 6

Субботним днем в начале марта я получила сообщение от Амелии.

«Что ты делаешь завтра днем?»

Рано или поздно я ждала этого вопроса, и ответ у меня был готов.

«Собираюсь на пробежку по Бруклинскому мосту».

Я слышала, как Натали и Пайпер обсуждали, что Амелия бегает по этому маршруту – через Бруклинский мост и через соседний парк. Подозреваю, Амелии нравилось ощущать себя обычной горожанкой, наслаждаться вещами, доступными каждому, кто жил в Бруклине.

Для меня самой это был не очень удобный маршрут. Более того, я не любила бегать. Но надеялась, что, если я упомяну о пробежке, Амелия захочет присоединиться.

Она ответила: «Я бы тоже побегала».

Несколько минут я размышляла над ответом: хотелось показаться довольной, но не взволнованной. В итоге написала: «Отлично».

Мы встретились в десять часов воскресным утром и побежали на север по набережной. Зима закончилась, но все еще было холодно, поэтому людей встречалось мало, зато соседнее шоссе шумело, забитое машинами. Первые двадцать минут пробежки Амелия говорила без перерыва.

– …они тут же уйдут к другому архитектору, – рассказывала она. – А у Фритца такая ленивая уверенность! Он считает, что клиенты лояльны, и всегда удивляется, если мы их теряем.

Мы достигли конца набережной и продолжили спуск по длинному холму мимо детской площадки. Несмотря на то что Амелия на десять лет старше меня, она явно была в лучшей форме. Я же пыталась скрыть сбитое дыхание.

– Он полагается на меня в основном потому, что знает, что это я их нашла и они больше всего заинтересованы в моих идеях. Но так быть не должно!

Амелия нисколько не запыхалась. Если бы я только слышала ее голос, вообще бы не догадалась, что она бежит.

– Фритц все больше и больше времени посвящает работе на общественных началах. Библиотека для неблагополучного района. Отлично. Приют для бездомных. Ладно. И он говорит, что считает эту работу более полезной! Но у нас чертовски много расходов. Фритц же лишь вскидывает руки и намекает, что пора сокращать штат. Сокращать! Ну-ну. Двадцать лет назад он был на коне, но теперь потерял конкурентное преимущество.

Амелия закончила речь и выдохнула, будто монолог отнял у нее много сил. И похоже, она чувствовала себя виноватой, что критикует Фритца. Меня же очаровывало, насколько она контролирует свою жизнь.

Когда мы подбежали к мосту, я посмотрела вниз и увидела огни карусели. Пару раз я проводила на ней съемку. Ей было почти сто лет, и среди резных деревянных лошадок нет двух одинаковых. Это была самая красивая карусель, которую я когда-либо видела. Каждая лошадка была украшена по-разному, и морды у них были разные. Дети постарше выбирали тех лошадок, что ездили вверх-вниз, помладше – стоячих, а малышей сажали в колесницы.

Эту карусель я считала произведением искусства. Не то что аттракционы в парках развлечений, которые были созданы только для зарабатывания денег.