Фотограф

На кухне я нашла газету – Амелия и Фритц все еще получали бумажные газеты! – и с интересом прочитала статью о банде фальшивомонетчиков из Перу. Оказывается, фальшивомонетчики – настоящие художники, но они так жаждут признания своего мастерства, что часто непреднамеренно выдают себя.

Услышав шаги на лестнице, я сложила газету и вернула ее на стойку. Вошел Фритц. Он был в смокинге и, кажется, уже запарился.

– Привет, Дельта Дон! – Фритц налил в два стакана воды и кинул в них лед. Один протянул мне, второй выпил сам. – Боже, я ненавижу этот гребаный костюм обезьяны.

Он сел на табурет напротив меня и взглянул на первую полосу газеты, затем на детскую камеру в пакете.

– Подарок для Джаспера.

Отлично, моя покупка оправдала себя.

– О! Думаю, ему мог передаться твой талант. – Он повертел в руках стакан, а затем громко вздохнул и откинулся на стуле, глядя в потолок. – Наши клиенты покупают недвижимость в этой чертовой долине, а там везде деревья и темно как в аду. А ведь могут позволить себе, чего только пожелают! Мы твердим им об этом раз за разом, но они не слушают. В итоге выбирают просто наихудший вариант. – Он сделал паузу. – Боже, мне стоит заткнуться, да?

– Мне интересно. Ваша работа, как и моя, вся состоит из тени и света. Куда бы я ни пришла, первое, что замечаю, это тень и свет. У тебя так же?

Его брови взлетели вверх.

– Да!

В этот момент я поняла, что он все больше проникается мною и моими способностями.

В лучах позднего полуденного солнца, пробивающегося сквозь стеклянные двери, он почти сиял. Зеленые глаза ярко блестели за стеклами очков в черепаховой оправе. Я с трудом подавила желание достать камеру.

– К сожалению, даже такие звезды архитектуры, как мы, должны считаться с чужим мнением. Ведь клиент платит и принимает финальное решение. Конечно, мы можем отказаться от работы, но никогда этого не делали… пока не делали. – Фритц усмехнулся. – Обычно я стараюсь возвращаться домой не слишком поздно, чтобы быстро поужинать с Натали, а затем я работаю еще часов пять. Амелия работает куда больше. Когда Натали была младше, я редко бывал с семьей, а теперь наоборот. Амелия самый целеустремленный человек, какого я встречал за всю жизнь. – Фритц смутился, словно забыл, что я тоже была здесь, и вновь покрутил в руках стакан. – Как здорово, что ты помогаешь с Натали. У нас самих как-то слишком много дел. И каждый год в этот бизнес приходят молодые и горячие. И все-таки мне пора перестать говорить и спросить, как дела у тебя.

– Я люблю наблюдать за детьми, пытаясь понять их характер. Некоторые из клиентов, которые нанимают меня, не до конца уверены, что они хорошие родители. А мои фотографии убеждают их, что все решения были правильными, ведь в итоге дети растут счастливыми благодаря их любви и заботе. Я продаю самооценку.

– Интересно. – Фритц смотрел на меня с удивлением.

– То же могу сказать про вас с Амелией. Полагаю, что и ваши клиенты хотят именно этого – повысить самооценку. Жизнь в доме от Страубов – это подтверждение, что они принадлежат к культурной и творческой элите.

Кажется, Фритцу моя мысль понравилась, но признаваться в этом он не хотел.

Тогда я спросила:

– Может, они даже хотят стать вами. Не думаешь?

– Боже, нет.

Фритц покачал головой, будто его позабавила моя диковинная идея, но я знала, что на самом деле он со мной согласен.

– Это интимный акт – создавать чей-то дом, – продолжила я. – Ваше воображение, ваш интеллект, ваше творчество – все подчиняется одной цели. Вы художники, но творение принадлежит вашим клиентам. Вы вынашиваете и даете жизнь ребенку, но потом должны отказаться от него. Дом становится их ребенком.

Фритц посмотрел мне прямо в глаза, и я осознала, что мы оба понимаем глубину этого разговора.

Я с трудом сдержала порыв коснуться его лица. Но мне было интересно, как бы он отреагировал, если я бы взяла его руку и положила себе на грудь. Даже себе я не могла объяснить, почему меня так тянет к Фритцу. Но мне не хотелось, чтобы у Фритца или Амелии была личная жизнь, в которой не было бы меня. Чем глубже я погружалась в их отношения, в них обоих, тем меньше вероятность, что мне когда-либо придется вернуться к своему одинокому существованию. И тем меньше вероятность, что они отдалятся от меня.

На лестнице послышались шаги. Фритц встал навстречу жене. Амелия, одетая в соблазнительное черное платье с длинной нитью бус, вошла на кухню. Она повернулась ко мне спиной – молния на платье была застегнута не до конца, обнажая кожу цвета слоновой кости.

– Дельта, не поможешь мне, дорогая? – Я застегнула молнию, и Амелия с улыбкой обернулась ко мне. – Богиня.

В семь вечера раздался звонок в дверь – это привезли заказанную мной пиццу. Я окликнула девочек, и они слетели вниз по лестнице мимо меня, направляясь в сторону домашнего кинотеатра. Натали схватила пульт.

– Мы будем смотреть «Дрянных девчонок» и есть пиццу! – объявила Натали, схватив пульт.

– Именно так!

Пайпер растянулась в шпагате на полу. Ей явно хотелось продемонстрировать мне свои умения.

– Натали, а твои родители точно не против?

Девочка закатила глаза.

– Конечно.