Фотограф

Амелия, уже направлявшаяся не кухню, похоже, не слышала ее комментария. Я тоже не стала акцентировать на нем внимания, все еще приходя в себя от пренебрежительных и обидных слов. Более того, я не хотела встревать в спор матери и дочери и нагнетать напряженность в их отношениях. Я искренне хотела поддержать их семью. Именно так, моя цель была в том, чтобы укрепить связь между Амелией и Натали, но все же предоставить Натали возможность думать самой и видеть другие точки зрения. Я хотела, чтобы у Натали был теплый, любящий дом. Поэтому, когда Амелия отсутствовала и не могла быть рядом с Натали, я предлагала свою помощь. Я хотела, чтобы у Амелии родился ребенок, о котором она мечтала, и твердо верила, что смогу ей помочь. Вместе мы могли бы осуществить ее мечту.

Я знала, что ребенок Лючии не подходит Страубам. Я любила их и хотела для них лучшего.

Глава 9

– Какой красивый у вас дом, – сказала Лючия, когда они с Фритцем вернулись в библиотеку. – Натали, классная коллекция единорогов!

Натали натянула улыбку.

– Спасибо.

Я все чаще замечала, что девочка становится похожа на мать. Ее лицо становилось изящнее, а сама она будто утонченнее. Это проявлялось не в одежде, словах или мыслях, но в том, что в ней было все меньше от ребенка. За последние пару месяцев ее беззаботный настрой сменился спокойным пониманием эмоционального пространства, в котором она жила. Мне казалось, что она впервые действительно видела свой дом и заметила конфликт между родителями. Раньше она этого не замечала, но больше игнорировать не могла. Возможно, Натали стала лучше понимать и действия своей матери, которые вовсе не были направлены на сохранение семьи.

Я-то понимала, почему Амелия так хотела ребенка. Так она пыталась вырваться из бездны, избавиться от страданий, покинуть собственное тело и стать кем-то другим.

– Присаживайся, – сказала Амелия Лючии, показывая на диван, и сама села напротив нее.

Натали напряженно сидела, скрестив ноги, на подлокотнике дивана. Я села между ней и ее матерью.

– Лючия, твои расходы на здоровье, должно быть, сейчас немаленькие. И ты упомянула, что из-за самочувствия меньше работаешь. Беременность сказывается на теле женщины – это расплата, и я хорошо помню себя в этом положении. Я думаю… Важно, чтобы была поддержка. Если все сложится, мы бы хотели тебе помочь, чтобы ты могла позволить себе отдыхать, учиться, заниматься спортом и правильное питаться, – Амелия говорила с такой материнской заботой, будто разница между ней и Лючией была только в возрасте. – Мы готовы покрыть твои расходы: те, что уже были, и предстоящие. Это меньшее, что мы с Фритцем можем сделать.

Она посмотрела на Фритца, видимо, надеялась на одобрительный кивок, но он не отреагировал. Саму Лючию, казалось, смутило такое предложение. Но Амелия этого не заметила и продолжала:

– Кроме того, я понимаю, что беременность помешала твоей учебе, поэтому я хотела бы оплатить оставшуюся часть твоего обучения в колледже. Где бы ты ни захотела учиться.

Лючия теребила в руках конец красного шарфа. Она не улыбалась и не благодарила. Может быть, поняла, что это была своего рода взятка, и оскорбилась. Или, наоборот, увидела в Амелии легкую добычу и планировала выжать из нее максимум.

Прислонившись спиной к дверному косяку, Фритц снял очки и протер линзы подолом футболки. Полагаю, они с Амелией не обсуждали эту тему до приезда Лючии. И он злился.

Натали, похоже, осознавала, как уменьшается ее значимость. Она понимала, что предложение, которое сделала ее мать Лючии, скажется на финансовом состоянии их семьи. А еще я вспомнила о неоплаченном счете за школу.

Амелия пересела к Лючии и взяла ее за руку.

– Спасибо, что пришла в наш дом этим вечером. Для меня это много значит. И я знаю, что Фритц и Натали чувствуют то же самое.

Фритц смотрел на часы, а Натали, уставившись в пол, грызла ногти.

Встреча подходила к концу, и мне было важно, чтобы Амелия и Фритц точно оценили душевное состояние Лючии. Оставалось всего несколько минут, за которые они могли увидеть недостатки в своем восприятии ситуации.

– Как зовут ребенка? – спросила я.

– Нина, – ответила Лючия.

Возможно, мой вопрос был неуместным, но я знала, что второго шанса не будет.

– А кто обычно называет ребенка? – встрепенулась Натали.

– Родители, – резко отозвалась Амелия.

– А кто считается родителями ребенка? – Натали не отставала.

В комнате воцарилась тишина. Я чувствовала разгорающийся в Амелии гнев.

– Странный вопрос, Натали. – Амелия из всех сил старалась говорить беззаботно. – Лючия – биологическая мать ребенка. Но те, кто его усыновят, станут приемными родителями.

– Так кто же дает имя ребенку? – снова спросила Натали с явным интересом.

Повисло короткое молчание, прежде чем вмешался Фритц:

– Милая, обычно это делают приемные родители: у ребенка будет их фамилия, и они же выбирают имя.

Натали расправила плечи и откашлялась, словно возвращая себе контроль над телом и голосом, и обратилась напрямую к Лючии:

– Так почему ты уже выбрала имя?

Лючия некоторое время молчала.