Фотография

Медсестра не дослушала, бросила: «Ждите», кивком пригласила следующего.

Он ждал. Сидел как на иголках – как она там одна?..

Прошел час, второй, очередь обновилась уже не один раз: новые люди подходили, садились, ждали, их приглашали, его – нет!

При каждом появлении медсестры подавался вперед, пытался поймать ее взгляд – тот скользил мимо, останавливался на ком-нибудь другом – его упорно игнорировал.

Наконец, не выдержал, подстерег ее у двери, стал совать в руку выписку со словами, что только сегодня привез маму из больницы, оставил в квартире одну, ждать больше не может, что от врача ему сейчас ничего не надо, пусть только посмотрит это и даст рецепт на диабетон, а потом он, конечно, запишется, придет на прием, чтобы узнать, как ей лечиться дальше…

Та смотрела на него, как на надоедливую муху, дожидаясь, когда можно будет прицельно хлопнуть тряпкой и всем видом своим поторапливая: ну, ну, – а когда он растерянно запнулся, с каким-то ледяным торжеством отчеканила:

– Вы что, не видите – здесь очередь. Все больные по записи. Если время останется, доктор это посмотрит.

Он отшатнулся, затем вспомнил про мамино удостоверение, которое на всякий случай вместе с остальными документами взял с собой, полез трясущейся рукой в карман, нащупал его, выхватил:

– Она ветеран войны, вот! Вообще-то имеет право без очереди!

На лице медсестры на секунду промелькнула опаска – не дадут ли за ветерана «по шапке»? – затем легкая задумчивость, облегчение – нашлась! – и уже с прежним торжеством было произнесено:

– Но вы же не ветеран! – Небольшая пауза, чтобы проникся, взгляд ему за плечо, приглашающий кивок и, закрывая дверь, совсем победно: – Вот и ждите.

Отошел, как оплеванный, по инерции сел к остальным, тут же вскочил, почувствовав общую враждебность – и пролезть пытается, и, главное, медсестра им недовольна, – наконец осознал: его маму лечить здесь никто не собирается…

И как захлестнуло! Уже не помня себя от ярости, ворвался в кабинет, швырнул на стол перед изумленной пожилой теткой в кудельках и белом халате выписку и почти выкрикнул:

– Мне это сказали срочно передать, я и передаю! Делайте, что хотите! – хотел добавить «суки», но удержался – выскочил и с треском захлопнул за собой дверь.

Медсестра настигла его у лестницы.

Окликнула по фамилии – успела заглянуть в бумагу, которую брезгливо несла в руке – и все тем же ледяным тоном, лишь заменив в нем торжество на презрительное удивление – чего это тут взбунтовалось, устроило истерику? – сказала, чтобы перестал хулиганить и немедленно забрал свою выписку, никто ею без него заниматься не будет.

– А ты подотрись ею, если сможешь! – сквозь зубы выдавил он и быстро, через ступеньку, устремился вниз, спасаясь от самого себя – от желания эту примороженную суку ударить!

Торопился обратно, весь дрожа от бессильной ненависти, и думал: как там она и чего теперь сказать? И еще подумал, что правильно по пути в поликлинику забежал на почту и на всякий пожарный отксерил выписку – эти ведь действительно могут подтереться…

Вдаваться в подробности не пришлось. Когда вошел – мама уже возилась потихоньку на кухне – то ли действительно отошла от дороги и полегчало, то ли демонстрировала ему, что с ней все в порядке, одна справится.

– Отдал? – спросила.

– Да, отдал.

– И что?

– Да там… В общем, там надо по записи…

По его виду она что-то поняла и, успокаивая, сказала:

– Ну ничего. Пока таблетки есть, а потом я схожу запишусь.

Хотя обоим было понятно, что дойти до поликлиники в обозримом будущем она не сможет – все же далеко. А диабетона было ровно на десять дней.

Именно тогда, возвращаясь домой и вдруг застряв в какой-то совершенно невероятной для такого позднего времени пробке, которую тщетно пытались объехать сразу две «скорые», он впервые подумал о том, что вся эта нынешняя система специально нацелена на умерщвление стариков – как никому ненужного хлама, на который приходится тратить деньги. Что «эффективные менеджеры» давно все посчитали, решили – нерационально, и стали все выстраивать так, чтобы стариков становилось как можно меньше. Иногда, наткнувшись на деньги, дружеские связи или просто чью-то еще неотмершую совесть, система давала сбой, но потом все равно наверстывала упущенное. Как сейчас…

На следующий день он все же отыскал в интернете телефон какой-то окружной медицинской начальницы, и позвонил. Описал ситуацию и уже без особого удивления услышал, что больничный врач был неправ, никакой срочности с показом выписки нет, все это ерунда, надо спокойно записаться самому на прием, прийти и обо всем проконсультироваться. И лишь упоминание о мамином ветеранстве ее чуть напрягло – пообещала разобраться. Хотя по тону было ясно – выбросит из головы тут же. Как было ясно и другое: не упомянул бы – не пообещала б и этого…