Fourth Screem

Обратим внимание на предпоследнее предложение этой цитаты. Из-за нечеткости перевода, второ­пях прочитанное, оно может оставить впечатле­ние, что секта ессеев была самой многочисленной: "Самыми многочислен­ны­ми... были ессеи". Ниже я намерен подробно описать мировоззрение и об­раз жизни этой секты, ибо она не просто оказала влияние на личность Иису­са и основополагающие идеи христианства, а является их непосредст­вен­­­ным источником, как, скажем, марксизм – ленинского социализма. Ясно, что при всей многочисленности ессейских общин, они не могли быть самы­ми многочисленными, иначе христианст­во могло победить сначала у себя на родине в Иу­дее, и я не знаю, как дальше пошла бы тогда история евре­ев и мира. Во всяком случае, мы, несомненно, гордились бы сейчас и этой час­тью на­ше­го духов­но­го наследия и спорили бы или жили бы в ладу с орто­доксией совсем другого рода: не раввинов, а попов. Ведь мы так устрое­ны (я имею в виду, все люди – любой национальности и вероисповедания), что когда речь идет о вещах, повя­зан­­ных ро­дом или ро­довой верой, все наши гордости и ненависти отнюдь не явля­ются проявле­ни­я­ми нашего сознательного выбора, а уготовлены для нас задолго до на­шего рождения. Не так ли?

Движение ессеев началось, по меньшей мере, за 200 лет до рождения Иисуса, и в науке имеется достаточно данных, чтобы предположить, что всю зрелую часть своей жизни – от ранней юности до последнего года пе­ред казнью, именно те годы, о которых не без причины помалкивают все четыре канонических Евангелия – он провел среди ессеев. Но, прежде, чем перейти к подробному рассказу о них, остановлюсь немного на политиче­ском статусе фарисеев, поскольку против них особенно рьяно ополчается наш герой и весь Новый Завет.

Фарисеи, бесспорно, были наибо­лее многочисленной партией. Они бо­лее других стояли на страже культа Храма и многовековой тра­диции обиль­­ных жертвоприношений (дважды на день!). Главным образом, из их среды на­зна­ча­лись перво­свя­­щен­ники, да и места в Синедрионе (верховный суд и частично, своего рода, рели­ги­оз­ный парламен­т), если не все, то, несомнен­но, подавляющее большин­­­­ст­­­во принадлежало им. И хотя к этому времени, были распространены уже и синагоги, нацио­нальные чувства народа цемен­тировались вокруг Храма, в Храме, и необходимость защи­ты Храма – физи­ческая и ритуально-духовная – была первейшей опорой, источником народ­ных волнений да и, вообще, всех основных событий в стране.

Беззаветная преданность фарисеев ритуально-обрядовой стороне иуда­из­ма, тради­ционно очень сильной, была легко понятной народу, и потому поль­зова­лась его широкой поддержкой. Ведь обряд жертвоприноше­ния – этот явный атавизм язычества – был, как известно, тактичес­кой ус­туп­кой Мои­сея ординарным массам, которые на протяжении всей послеегипет­ской по­ры, как, впрочем и во время исхода, то и дело соскаль­зывали с вершины веры в одного и единого Бога в ересь покло­не­ния раз­личным бож­кам и идо­лам.

Ставка на ритуальный иудаизм давала фа­ри­­сеям очевидные преимуще­ст­ва. Говоря современным языком, они занимали положение господствую­щей партии, и полнота их власти над страной ограничивалась лишь римс­ки­­ми наместниками. И как это всегда слу­ча­ется с господствую­щей верху­ш­кой, в центре и на местах, в практику будней вошли корруп­ция, корысто­любие, лицемерие и прочие злоупотребле­ния властью.

"Вы по наружности кажетесь людям праведными, – бросал им в лицо революционно настроенный Иисус, – а внутри исполнены лицемерия и без­закония" (Ев. от Матфея, 23, 28). И на этой основе предрекал полную их гибель и заодно разрушение Храма и всей страны.

Это было время (самый рубеж двух эр) правления великого царя Иро­да, с легкостью богобоязненного тирана убившего трех своих сынов, жену и многочисленных родственни­ков. Так что нетрудно представить себе, ка­ких высот достигли при нем все вышеперечисленные пороки среди чинов­ни­ков и всей правящей братии. Ли­цемерный разрыв меж­ду внешне строгим ритуа­лом веры и самой верой достиг при Ироде апогея.

Излишне, очевидно, упрекать его особо за то, что он осуществил фун­да­мен­тальную, баснослов­но доро­гую перестрой­ку Храма в то время, когда прос­той люд едва сводил концы с концами, пребы­вал в нищете и невеже­стве. Это ладно. Строить себе памят­ни­ки славы на костях народных – это умели все тираны, не он первый, не он последний. Но вот какая штука. Среди построек Храма было особен­но святое помещение (целый фли­гель, наверное), где хранился ков­чег и скри­жа­ли и доступ куда был воспрещен, по еврейскому закону, даже ца­рям. Только священники могли входить туда. Но как же строить это сверх­святое место? Рабочие строители – всего лишь простые смертные. Какой же выход находит Ирод, презрение к кото­рому, между прочим, подогревалось еще и тем, что он не был чистокров­ным евре­ем, а принадлежал к идумеям, принявшим иуда­изм лишь после покорения их Иудеей?

Он набирает несколько сотен свя­щен­ников, обучает их строитель­ному ремеслу – и поря­док. И Богу свечка, и черту кочерга.