Фрагменты сожалений

Вздохнув, она скрестила руки на груди и, оборачиваясь, принялась осматривать присутствующих одиннадцатиклассников – всех, кого ей удавалось выцепить взглядом в этой куче-гурьбе. Некоторые из них стояли на одной с ней линии (а они с Максимом, не испытывая комплексов по поводу своей внешности, по традиции выбрали первый ряд), но основная масса теснилась позади. «Сколько незнакомых лиц! – подумалось ей. – Сколько нищего отребья и страхолюдин!» Двое из новеньких парней уже пожирали ее глазами, перешептываясь между собой, – не иначе как воспринимали себя альфонсами. Лере стало тошно, и она едва сдержалась, чтобы не показать им – всем им – средний палец.

Пока она кривилась, вздыхала и мысленно чертыхалась, внимание Максима привлекла ровесница, которую он видел впервые. С виду она представляла собой девушку из семьи с достатком не выше среднего, однако нельзя было сказать, что одета была слишком бедно и безвкусно: ее стройную талию и второго – или чуть большего – размера грудь обтягивала белая хлопковая рубашка с коротким рукавом, на ногах – полупрозрачные темные капроновые высокие чулки либо колготки, поверх которых до колен спускалась плиссированная черная юбка, и туфли на низком каблуке. Юноше отчего-то пришла в голову мысль, что она не стала бы одеваться дорого и вызывающе, даже будь у нее такая возможность. И тут же, повнимательней всмотревшись в лицо, он догадался, что могло натолкнуть его на такую мысль: кажется, она была без макияжа. Совсем. Может, не считая разве что губ – если только они не от природы такого нежно-розового оттенка. Носик ее вздернут, зубки – ровные и белые (Максим подметил это, пока она оживленно беседовала с другой новенькой – вероятно, подругой), на подбородке – ямочка, а под нижней губой сбоку – точка-родинка. Шоколадно-каштановые волосы, прическа – каре. «Простенькая, но такая симпатичная! У нее совершенно точно есть парень. У такой девушки ДОЛЖЕН быть парень».

Опомнившись, Максим отвернулся от нее, пока его не подловила Лера. Уж на что, а на выяснения отношений с ней ему хотелось нарваться в последнюю очередь.

– Ладно, все, пойдем отсюда, – взяла его Лера под руку, но не потянула, не двинулась с места, оставив реализацию инициативы за ним.

– Куда?

– Не зна-а-аю, – простонала она. – Куда угодно, только пойдем уже отсюда. Я так со скуки помру – стоять здесь еще минут сорок.

Позыркав по сторонам, убедившись, что никому до них с Лерой нет дела, он кивком подал ей сигнал к отходу – бочком они протиснулись к самой стене и, стараясь не привлекать к себе внимания, прошли к выходу из зала. И уже в самом начале второй трети двенадцатого часа они пересекли забор, за которым для ребятни возвращалась свобода. Натиск дождя поослаб, но все еще был достаточно сильным для того, чтобы ходить под ним прогулочным темпом, не прикрываясь зонтом, и Максим уже положил большой палец на кнопку рукоятки, готовый защититься округлым полиамидным барьером, однако Лера его остановила:

– Стой! К черту зонты. Давай без них пробежимся до пиццерии!

В ее глазах засверкал возникший словно из ниоткуда, такой нехарактерный для нее огонь молодости – тот самый огонь, который можно увидеть, наверное, только в глазах еще совсем юных и жизнерадостных особ, полных амбиций, беззаботности и неугасающей веры в собственные возможности. Смотря в такие глаза, понимаешь: прямо сейчас этот человек способен на любой безумный поступок, и длительная пробежка под ливнем для него – самое безобидное спонтанное решение.

И они, смеясь, побежали в сторону противоположной той, откуда держали путь к школе менее часа назад; вперед, вниз по склону, разрезая потоки ветра, сквозь миллионы капель дождя, разбивающиеся об их лица на еще большее количество капель. Они обегали и перепрыгивали массивные лужи и наступали в крохотные. Их обувь и одежда промокли насквозь в первую же минуту, а волосы прилипли к коже. Они бежали счастливые, позабыв обо всех трудностях и невзгодах, позволив себе стать вновь детьми. Они неслись по дорогам на радость себе и назло хмурым, словно с самого пробуждения уставшим прохожим, которые провожали их непонимающими и завистливыми взглядами. И даже автомобили, водители которых как обезумевшие били по клаксонам, когда ребята, перебегая дорогу, неслись им под колеса, не были для них преградой.

Добежав наконец до пиццерии и войдя внутрь, они, дрожа от холода, сели за один из свободных немногочисленных столиков. Один из сотрудников подоспел к ним, передал каждому по махровому белому полотенцу, разложил на столе перед ними по копии меню с блюдами и напитками и, приняв полотенца обратно, удалился, на ходу поправляя спереди фартук. Максим с Валерией, активно обсуждая предложенный ассортимент кафе-пиццерии, определились с выбором и озвучили вновь поравнявшемуся с их столиком заказ.