Франкл и Бог. Откровения психотерапевта о религии и Боге

Франкл довел это рассуждение до удивительного вывода. Даже ограниченное человеческое воображение позволяет нам представить себе «вечность», из которой не может исчезнуть ничто однажды бывшее, – мы называем это прошлым. Ни один из совершенных нами поступков невозможно вычеркнуть, ни одно наше переживание нельзя изъять из прошлого, все события складываются в застывшую историю жизни. И даже всесильная смерть не может ни переписать, ни стереть ее. В смерти человек уже не обладает своей жизнью, он

является… своей прожитой жизнью; он является своей собственной историей – как тем, что с ним происходило, так и тем, что он сам совершал. А значит, он сам себе небо и сам себе ад.

Очевидно, что прошедшее – самая надежная форма бытия. Будущее и настоящее в конце жизни обрываются, но прошедшее остается неприкосновенным и вечно подлинным. В нем все бывшее укрыто от разрушения. И не важно, есть ли еще кто-нибудь, кто бы помнил и знал о нем, или нет. В нашем человеческом мире все постепенно забывается, но «сверхсмысл» не забывает ничего – так подсказывает наша вера.

Вера пробуждает творчество

Если кто-нибудь выберет чашу весов, на которой лежит «Все на свете – одна сплошная нелепость» или «В принципе, все бессмысленно», то это обязательно повлияет на его образ жизни. У него не останется ничего, кроме череды скоротечных дней. Пребывая в экзистенциальном вакууме, человек всю свою энергию зачастую тратит на то, чтобы извлечь из отпущенного ему времени как можно больше удовольствия и наслаждения и таким путем компенсировать ограниченное количество жизни ее качеством. Но, к сожалению, удовольствие и наслаждение тоже очень быстро улетучиваются.

Нарастают подавленность, уныние, страх и апатия…

Когда Франкл уверял, что противостоящая этому вера в «сверхсмысл» имеет огромное значение, он говорил это как опытный психиатр и психотерапевт.

Истинная вера, основанная на внутренней силе, делает человека более жизнеспособным. Для такой веры в конечном счете нет ничего бессмысленного. Ничто не может показаться ей напрасным.

Мне хотелось бы немного дополнить мысль Франкла. Верующие люди не ставят значимость своей жизни в зависимость от удовольствий и радостей. Им нередко удается подняться даже над своими личными трагедиями. Переживая радость или горе, они с полным доверием соотносят их с высшими взаимосвязями. Их дни так же скоротечны, но их дела наполняются смыслом, и их любовь обретает смысл, потому что она щедро расходуется. Вспомним о последних словах фрау Котек: «Моя жизнь была не напрасна…» Это действие веры! Народ шел за облаком

Смысл можно назвать стимулятором бытия, смысл всегда идет впереди бытия, вдохновляет его и призывает следовать за собой. Видимо, так оно и было при Большом взрыве. Но нечто подобное происходит и в удавшейся жизни отдельного человека. Можно ли считать удавшейся жизнь, неторопливо и беспечно плывущую по течению? Поддержание внутреннего равновесия и душевного спокойствия – это совсем не та цель, к которой стоит стремиться (хотя некоторые гуру с психологическим уклоном и убеждают нас в обратном). Наполненная жизнь вибрирует в здоровом напряжении между реальностью и идеалом, между тем, что есть, и тем, что должно быть с точки зрения смысла. Результаты многочисленных исследований показывают: когда человек тратит силы лишь на удовлетворение своих потребностей и влечений, а все прочее время проводит, удобно расположившись в кресле, он не чувствует себя счастливым.

По ходу исследований, проводившихся в США, выяснилось, что ориентация на смысл является наилучшим критерием душевного здоровья.

И в малом, и в большом действует одна и та же сила. Франкл демонстрировал это на примере одного эпизода из Библии. Там говорится, что во время странствования израильтян по пустыне Бог шел впереди них в виде облака. Следуя за облаком (за «сверхсмыслом»), народ нашел предназначенное ему место.

Франкл задавал вопрос: что стало бы с израильтянами, если бы облако перестало направлять их? Если бы оно остановилось над их головами или даже опустилось на них? Народ потерялся бы, погрузился бы в сплошной туман.

Как замечательно, что и мы в своих странствиях по каменистым жизненным тропам можем следовать за маячащим впереди смыслом. «Сверхсмысл» пробивает себе дорогу