Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871

По мере продолжения войны поддерживать политическое затишье, на которое опиралась власть делегации, становилось день ото дня труднее, да и делегация на деле не очень-то и стремилась к этому. Для Гамбетты и его последователей победа Франции была неотделима от учреждения республики, и любое отступление от этой идеи расценивалось ими как фактическое или потенциальное предательство. Гамбетта всячески дистанцировался от радикальных республиканцев юга страны или даже вовсе от них открещивался, но на сдачу Меца он отозвался риторикой, целью которой было вызвать взрыв возмущения не просто соотечественников-французов, а французов-республиканцев. «Есть одна страна, которая не может и не должна капитулировать, – объявил он, – и это – Французская республика… Пока у нас под ногами остается хотя бы сантиметр священной земли, мы не выпустим из рук наш славный триколор Французской революции!» Взрыв возмущения не замедлил последовать и выразился в беспорядках и демонстрациях по всей стране, а Гамбетта ухватился за них, как за доказательство того, что «тех, кто за войну до победного конца, подавляющее большинство». «Сочетание военной и политической обстановки в стране, – в заключение добавил он, – требует, чтобы терпимость… уступила место более решительным действиям, чтобы расстроить планы сторонников свергнутого режима». Взвинченная этими призывами, делегация принимала все более жесткие меры. Местные советы были распущены, институты судей и преподавателей подверглись чистке, была учреждена «правительственная газета», распространяемая с целью «донести до каждой коммуны известия об официальных декретах и содействовать политическому просвещению народа». Мало того что этот принцип насаждался повсеместно, еженедельно проводились и обязательные лекции, и учителя местных школ обязаны были особо выделять те статьи, в которых недвусмысленно излагалось стремление «ясно дать понять, что именно республика, ее учреждения способны гарантировать свободу и великое будущее Франции».

Однако подобные суждения едва ли могли претендовать на понимание и поддержку меньшинством правительства, пусть даже если оно и вело страну к победе. Когда после падения Орлеана стало ясно, что Гамбетта, при всей своей энергичности и при всем своем бесстрашии, так и не смог избежать поражения, число оппозиционеров делегации возросло. Атаки прессы множились, местные власти проявляли все большее упрямство, порядок призыва в армию ужесточился, что, впрочем, способствовало лишь росту числа дезертиров. Гамбетта никак не хотел поверить в то, что Франция не разделяет ни его воззрений, ни чаяний, ни его политическое кредо и что препятствия, с которыми ему пришлось столкнуться, возникли не на пустом месте и не по заурядной причине неприязни к нему малочисленной политической клики, а потому, что для этого имелись куда более серьезные основания. В начале нового, 1871 года он высказал все накипевшее в душе в пространном письме Жюлю Фавру:

«Вся страна осознает необходимость и желает войны до победного конца – войны, не знающей милосердия, пусть и после падения Парижа, если эта ужасная участь не обойдет нас. Даже простолюдинам ясно, что, если война превратилась в войну на уничтожение, втайне подготавливаемую Пруссией в течение тридцати минувших лет, мы обязаны ради сохранения чести Франции и ради нашей собственной безопасности в будущем покончить с этой одиозной державой… Именно потому, что враги республики боятся, что она послужит гарантом освобождения нашей страны, они в своем злорадстве всеми средствами пытаются, воспользовавшись безграничной свободой, подавить, исказить и скомпрометировать принимаемые правительством военные меры…

По существу, Франция все более склоняется к республиканскому режиму. Масса людей, даже в сельской местности, под давлением разворачивающихся событий понимает, что именно республиканцы… и есть истинные патриоты, истинные защитники страны, прав человека и гражданина… Мы продолжим борьбу на истребление, мы гарантируем, что во Франции не останется ни одного человека или ассамблеи, которые придерживались бы принципа победы с опорой на силу, и, таким образом, одержим победу ненасильственными средствами».