Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871

Первой реакцией на это Мольтке было желание без промедления подать в отставку. Приказ монарха был, как он выразился, ungnadig («опальным»). Его обмен посланиями с Трошю включал только военные вопросы. Все, что он недоговаривал Бисмарку, были сведения и планы, важные для канцлера лишь в тех случаях, если он, как и сам Мольтке, информировал монарха об операциях. Мольтке, считая избыточным подобное дублирование полномочий при ведении войны, объявил, что, дескать, готов «оставить соответствующие операции, полномочия и ответственность за их проведение одному только федеральному канцлеру. Жду, – угрюмо добавил он в заключение, – милостивого решения Вашего Императорского Величества по данному вопросу». Письмо, которое Мольтке на самом деле послал, было, однако, выдержано в куда более умеренном тоне. В нем он с достоинством объяснял свое поведение, жаловался на постоянные и необоснованные обвинения Бисмарка, испрашивал у короля четкой регламентации своих отношений с канцлером и защиты от дальнейших нападок. Имперские секретари составили успокаивающий ответ, но он отослан не был. Не было такой потребности. 28 января с правительством национальной обороны было подписано перемирие. Перемирие как раз подоспело вовремя для сохранения мирных отношений в ставке кайзера.

Демарш Бисмарка 18 января возымел действие едва ли не мгновенно. Два дня спустя, вечером 20 января, Трошю направил свой запрос о перемирии с целью предать земле погибших в сражении у Бузенваля. Кайзер сразу же переслал запрос не Мольтке, а Бисмарку, и тот хмуро отказал. Резкость отказа, неспособность воспользоваться в своих интересах тем, что обычно считалось в Версале началом конца, по-видимому, настолько претило желанию Бисмарка возобновить мирные переговоры, что объяснение, конечно же, следует искать в отношении Бисмарка к ранним обменам посланиями между Мольтке и Трошю. В этом жесте он, вероятно, узрел еще одно свидетельство стремления к переговорам, которое, как он полагал, военные проводят тайком за его спиной, и неудивительно, что Бисмарк не замедлил воспользоваться в своих интересах вновь обретенным статусом, чтобы поставить на них крест. В любом случае Бисмарк был убежден, что после поражения в Бузенвале капитуляция не за горами, тогда и мирные инициативы имперской стороны можно будет рассмотреть серьезно. Клеман Дювернуа должен был прибыть с минуты на минуту. Но не прибыл: упрямство группы эмигрантов в Брюсселе с ног на голову перевернуло его график работы, и прежде чем он был готов к переговорам с Бисмарком, в Версаль явился Жюль Фавр.

Фавр прибыл в главную ставку немцев поздним вечером 23 января. Его поездке предшествовал день бурных дебатов – правительство в Париже было занято обсуждением, должен ли он провести переговоры относительно перемирия только для крепости Парижа или же для всей Франции. Вопрос оставили открытым: ему было дано указание лишь нащупать, какие условия могут быть предложены, и ни в коем случае не давать понять, в каком ужасающем состоянии находится снабжение города. Сам Фавр надеялся хотя бы обеспечить возможность проведения свободных выборов Национального собрания для решения вопроса войны и мира, о том, что в Париж не будут введены прусские войска, о том, что гарнизон города не будет угнан в плен в Германию, и о том, чтобы не спровоцировать в стране гражданскую войну попытками разоружить национальную гвардию. В случае неприемлемости для немцев перечисленных условий он был готов пригрозить возобновлением боевых действий и в конечном счете полной капитуляцией, которая вынудит немцев в полной мере взять на себя ответственность за гражданское управление Парижем.