Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Франко-испанский союз действительно таил для гугенотов много опасностей. Временный и условный характер их привилегий заставлял: партию стремиться к их более твердому закреплению. Не добившись таких гарантий ни при издании Нантского эдикта, ни позже на Сомюрской конференции 1611 г., гугеноты предвидели необходимость защищать свои привилегии с оружием в руках. При такой перспективе союз правительства с Испанией был для них опасен не потому, что они боялись усиления иезуитов, ультрамонтанов и т. п., т. е. усиления так называемой «католической партии». Главная опасность для них заключалась в том, что этот союз ухудшил бы общее международное положение всех кальвинистов, а это отразилось бы и на помощи зарубежных единоверцев французским гугенотам.[544]

Учитывая последствия возможного союза Конде с гугенотами, правительство стремилось к тому, чтобы еще до конференции гугенотов заставить принца принять участие в оформлении браков, т. е. принудить его ехать вместе с королем и всем двором в Бордо, неподалеку от которого должен был состояться обмен принцессами. В течение июня 1615 г. — королева неоднократно посылала к уехавшему из Парижа Конде своих доверенных лиц, которые уговаривали его ехать в Бордо. Но он не давал определенного ответа, стремясь выиграть время и оттянуть поездку[545]. Он ждал открытия гугенотской конференции, рассчитывая, вместе с тем, на осложнения, которые вызвала бы во франко-испанских отношениях такая длительная отсрочка браков.

Наконец, в начале июля к принцу поехал Вильруа. Суть его переговоров с Конде, изложенная мемуаристами очень сжато, раскрывается с максимальной полнотой в неопубликованной записке, составленной Вильруа 6 июля, в день этих переговоров.[546] Из нее явствует, что принц соглашался ехать в Бордо и обещал увезти с собой своих друзей, т. е. обещал мир на следующих условиях: 1) реформы Королевского совета, 2) выполнения ремонстрации парламента.

Первый пункт означал смену правительства. Конде хотел быть главой: Королевского совета и занять своими приверженцами места в специальном «военном совете» (conseil pour la guerre), создания которого он требовал, стремясь сосредоточить в своих руках распоряжение денежными и военными ресурсами государства. Впервые за время смуты он мог, наконец, выставить свое основное требование. Тон его был уверенным и твердым. «Все эти слова, — пишет Вильруа, — он говорит так, будто бы все его желания должны осуществляться беспрепятственно и; немедля…» Уверенный в поддержке гугенотов, Конде хотел также обеспечить себе и помощь парламента, который мог оказать ему важную услугу, поддерживая его как главу нового правительства против старых членов Королевского совета, влияние которых надо было бы парализовать. Но при этом Конде подчеркивал, что удовлетворить надо не все требования парламента, но лишь те, которые касаются правосудия, отрицая тем самым за верховными судами право вмешиваться в государственные дела.

В ответ на такие далеко идущие требования Вильруа мог лишь настаивать на прибытии принца в Париж или в один из близких к столице городов, чтобы иметь возможность на месте договориться о конкретных формах, в которые воплотилось бы выполнение требований принца. Но тот категорически отказался, заявив, что все должно быть осуществлено еще до его прибытия ко двору. Причиной своего отказа он выставил опасение быть арестованным, в чем, как показали события 1616 г., он был совершенно прав.

Вильруа отметил также преимущества, которые были у принца и давали ему такую уверенность: предстоящая конференция гугенотов и внешнеполитические осложнения, т. е. затруднения, связанные с испано-савойским (по сути с испано-французским) конфликтом.