Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Князья Унии, обстоятельно информированные о событиях на Генеральных штатах, т. е. о провале Конде и пассивности гугенотов, возымели в начале 1615 г. надежду, что французское правительство, укрепив свое внутреннее положение, сможет оказать Унии более эффективную поддержку. Больше всего князей пугали действия Спинолы и его медленное, но неуклонное продвижение из испанских Нидерландов в рейнские области. На правах старого друга и советника Генриха IV Мориц Гессен-Кассельский в письме к Людовику XIII от 23 марта 1615 г. указывал на опасность со стороны Испании, грозящую не только Унии, но в конечном счете и самой Франции: «Нынешнее положение в Германии столь напряжено в результате действий маркиза Спинолы, совершаемых под прикрытием приказов императора, но на деле опирающихся исключительно на военную мощь Испании, что я сильно опасаюсь, как бы государства Империи, жестоко столкнувшись между собой, не ввергли бы ее в большой пожар, который в дальнейшем распространится и на тех, кто так или иначе связан с Германией. Все это, безусловно, приведет к опаснейшим последствиям, к неизбежному сокрушению и перевороту в Империи, задев, возможно, и другие государства, которые ныне убаюканы сладкими обманными речами наших врагов и не отдают себе в этом отчета...»[591] Мориц настойчиво добивался от Франции энергичного воздействия на Испанию в желательном для Унии плане. И действительно, французские послы в Брюсселе, Испании и Голландии осуществили этот дипломатический нажим.[592] Напомним, что дело заключалось все в том же споре из-за дележа Клеве-Юлихского наследства, который привел бы в 1610 г. к войне, если бы не убийство Генриха IV. Успех Габсбургов в этом вопросе разом покончил бы в их пользу с хрупким равновесием сил в Германии, изолировав Голландию от ее германских союзников и дав Испании мощный плацдарм для дальнейшего наступления. Франция самым коренным образом была заинтересована в противодействии этим испанским планам, но действовать ей приходилось с сугубой осторожностью, чтобы не сорвать союза с Испанией. Поэтому французские дипломаты сделали в июне 1615 г. ровно столько, сколько нужно было для смягчения остроты конфликта; ликвидировать же самый конфликт Франция в ту пору была не в состоянии. Это можно было сделать только войной. В силу этого Уния имела все основания быть не вполне довольной и мечтала о большем нажиме Франции на императора.[593]

Таковы были взаимоотношения французского правительства с Унией к лету 1615 г., т. е. в канун новой гражданской войны. Вышеизложенные факты показывают, как существенна была для Унии помощь французского правительства. Нужны были особые обстоятельства, для того чтобы Уния переменила позицию и стала бы поддерживать Конде и Бульона. Последние очень рассчитывали на эту перемену и всячески старались ее вызвать. Они были заинтересованы в помощи немецких князей-протестантов, так как опыт смуты 1614 г. наглядно показал им, как важны были иностранные наемные войска. Поэтому они сразу же стали через своих агентов набирать пехоту и кавалерию в западной Германии и Льежской области, намереваясь переправить эти отряды во Францию через Седан. С этой целью они попытались привлечь на свою сторону князей, и в начале французскому правительству удалось воспрепятствовать этим попыткам. По его просьбе архиепископ Кельнский запретил пропускать войска в Седан через свою территорию,[594] а герцог Ангальт-Бернбургский заверил Францию, что Уния не отступит от своей прежней политики, и выразил надежду, что и эта смута окончится так же скоро и благополучно, как и первая.[595]

Однако, несмотря на все просьбы французского правительства, набранные в Германии войска соединились с армией Конде и значительно усилили ее. Тот же архиепископ Кельнский писал впоследствии, что он не смог своими запрещениями воспрепятствовать на своей территории набору отрядов для Конде.[596] А князья Унии должны были для оправдания себя ссылаться на всем известные нравы немецкого дворянства, которое «издавна не терпит, чтобы его стесняли в желании присоединиться к той или иной армии».[597] Таким образом, Конде и Бульон смогли использовать западногерманские княжества для увеличения своих войск. Отношения Унии и Франции стали заметно портиться уже с начала 1616 г.

* * *