Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Армия Конде, состоявшая из опытных в военном деле дворян, стремившихся как можно скорее попасть за Луару, в гугенотские провинции, все время опережала королевскую армию. При этих условиях особо важной становилась задача удержать ее в Шампани, не дать переправиться через Луару, укрепить тем или иным способом верность королю городских властей. Между тем Конде удавалось проникать в некоторые небольшие города, где у него были в гарнизонах приверженцы, Б других случаях он привлекал на свою сторону и городские низы используя внутреннюю борьбу в городе. В этом отношении интересно письмо маркиза Ришелье (брата епископа Люсонского), офицера в армии Буадофена:[653] «никаких важных сражений до сих пор не было, наши враги больше стремятся утомить нас, чем сражаться с нами.[654] Наша бдительность спасла этот город,[655] который был в неминуемой опасности из-за распрей, которые вызвал в нем принц. Я полагаю, что-будут приняты меры, чтобы сохранить его за нами и в дальнейшем. Мы. позаботились также и о прочих городах по этой реке; ведь нам следует больше остерегаться недоброжелательства народа, чем военной силы принцев, которые тем более опасаются нашей пехоты,[656] что не могут с уверенностью использовать преимущества своей кавалерии, численность которой не равноценна ее качеству».[657]

Почти сразу же после переправы через Сену, армия Конде перешла таким же способом Ионну и, имея все время бок о бок армию Буадофена, приблизилась к Луаре. Эта широкая река была одним из последних препятствий. Перейдя ее, Конде сразу попадал в Берри, где его ждало зависящее от него местное дворянство, а затем в гугенотскую провинцию Пуату. Там уже были сформированы дворянские отряды под предводительством Сюлли и Субиза (брата Рогана), а гугенотские города должны были (по предположениям принца) встретить его с открытыми воротами.

Успехи Конде тем более внушали тревогу, что они подняли престиж принцев[658] и окрылили гугенотов.

Однако сильно укрепленные города на Луаре (Жаржо, Жьен, Лашарите) не впустили Конде, и перейти реку ему удалось лишь 28–29 октября у маленького городка Бонни, обманув при этом бдительность Буадофена.[659] В данном случае Конде получил помощь от местного вице-бальи.[660] Это был, несомненно, крупный успех принцев.[661] Их армия быстро прошла через Берри, включив в себя дворян — сторонников. Конде и отряды герцога Невера, который, несмотря на свой «нейтралитет», отдал принцам своих людей, набранных, кстати сказать, по королевским поручениям.[662] К середине ноября армия Конде была уже в Пуату; Буадофен следовал за ней по пятам.

Появление Конде в Пуату вызвало чрезвычайное увеличение его армии.[663] Местное гугенотское дворянство стекалось к нему и группами и поодиночке, не говоря уже о том, что у Субиза было 4 тысячи пехоты и 500 человек кавалерии. Полностью присоединился к принцам и Сюлли, губернатор Пуату, со всеми своими городами.[664] Но среди умеренных гугенотов, и особенно в гугенотских городах, тревога была велика. Конде повсюду засылал послов, хвастаясь своими успехами и подчеркивая единение всех принцев с гугенотской конференцией. Не преминул он послать своего доверенного и к Дюплесси-Морне, в Сомюр. Принц прекрасно учитывал важное значение этого сильно укрепленного города и большой авторитет «гугенотского папы» среди его единоверцев. Но Дюплесси-Морне не изменил своей роялистской позиции, дав этим пример и многим другим гугенотским губернаторам.[665]

Для понимания создавшейся обстановки, когда не только каждый дворянин определял на свой страх и риск свою политическую позицию в гражданской войне, но такой же свободой выбора обладал и каждый губернатор королевского города или комендант королевской крепости (и это всем казалось в порядке вещей), интересно письмо Ришелье, епископа Люсонского к Марии Медичи.[666] Оно не только ярко рисует тяготение к принцам многих важных лиц, но и указывает способы, при помощи которых это тяготение можно превратить в «верность королю». Ришелье сообщает, что ему доподлинно известно, что Конде трижды посылал своих людей к губернатору Пуатье, герцогу Роанне, склоняя его на свою сторону и предлагая ему самый важный (после Бульона) пост в своей армии. Герцог Роанне стал уже набирать войска (без королевского разрешения) и имеет под своей командой 800 пехотинцев и кавалерию. Но, сообщает Ришелье, герцог отдаст своих людей не Конде, а королю, если получит чин маршала, сумму денег, равную стоимости его губернаторской должности,[667] и место капитана в своем отряде. Ришелье пишет еще об одном лице, которое Сюлли стремится соблазнить милостями принца. Это лицо хотело бы за сохранение «верности королю» получить от правительства чин капитана в своем (уже набранном) отряде.