Читаем Французская демократия полностью

Притомъ, вглядитесь въ физіономію столицы, изучите ея психологію, и, если вы добросовстны, то признаете, что Парижъ не отставалъ отъ страны и правительства. Чмъ боле пріобрталъ онъ славы, тмъ боле терялъ свою индивидуальность и свой самостоятельный характеръ, тмъ боле его населеніе, постоянно возобновляемое жителями департаментовъ и иностранцами, удаляется отъ своей первобытной физіономіи. Сколько приходится истинныхъ парижанъ на 1,700,000 обитателей, составляющихъ населеніе департамента Сены? Мене 15 на 100: все остальное пришлый элементъ. Я не думаю, чтобы изъ 11 представителей, посланныхъ въ законодательный корпусъ городомъ Парижемъ, было четверо настоящихъ парижанъ. Что касается мнній этихъ представителей, мнній, которыя совершенно произвольно считаются мнніемъ города Парижа, то какое имютъ они значеніе? Кто мн скажетъ мнніе Парижа? Не составляютъ ли его мннія 153,000 избирателей оппозиціи? Какъ же, въ этомъ случа, могли они выбрать такія разношерстныя личности, какъ г. г. Тьеръ, Геру, Авенъ, Жюль Фавръ, Эмиль Оливье, Жюль Симонъ, Гарнье–Пажесъ, Даримонъ, Пельтанъ? И что же такое, посл этого, съ одной стороны, 82,000 голосовъ, данныхъ правительству, и 90,000 отказавшихся подавать голосъ – съ другой? Что сказать о 400,000 душъ изъ 1,700,000 жителей, которыя не имютъ представителей? Не журналы ли скажутъ намъ мнніе Парижа? Но между ними такая же разладица, какъ и между представителями, и стоитъ только присмотрться къ нимъ поближе, чтобы утратить къ нимъ всякое уваженіе. Парижъ – цлый міръ: стало быть, въ немъ нечего искать ни индивидуальности, ни вры, ни мннія, ни воли; это масса силъ, идей, элементовъ въ хаотическомъ броженіи. Какъ свободный городъ, какъ независимая община, какъ коллективная индивидуальность, какъ типъ, Парижъ отжилъ свое время. Чтобы изъ него могло что-нибудь опять выйдти, онъ долженъ добросовстно и ршительно начать обратное движеніе: онъ долженъ сложить съ себя и крпостной внецъ, и внецъ столицы, и поднять знамя федераціи. Если г. Пикаръ, требуя отъ имени города Парижа возвращенія муниципальныхъ вольностей, имлъ въ виду это, то въ добрый часъ: усилія его заслуживаютъ рукоплесканій. Но въ противномъ случа, г. Пикаръ идетъ по совершенно ложному пути, и г. Бильо имлъ право сказать ему, что правительство никогда не выпустить изъ своихъ рукъ управленія столицею.

Что касается меня, то вотъ что я думаю: Я врю, какъ въ аксіому моего разума, въ то общее положеніе, что всякое развитіе конечнаго бытія должно имть свой конецъ, который служитъ началомъ другого бытія; въ частности, – что развитіе французскаго единства, начавшееся почти за 2000 лтъ до насъ, близится къ концу; что централизаціи у насъ уже нечего больше присоединять, власти – нечего поглощать, казн – нечего вымогать; что, сверхъ того, древній духъ общинъ умеръ, умеръ окончательно, доказательствомъ чего можетъ служить Парижъ, и что подобія муниципальныхъ учрежденій, которыми насъ мазали по губамъ со времени провозглашенія знаменитой республики, единой и нераздльной, – отжили свой вкъ. Мн кажется, что отъ чистаго коммунизма, политическаго и экономическаго, насъ отдляетъ только конституція, то есть листъ бумаги. И такъ какъ, по моему мннію, ни народы не могутъ умирать, ни цивилизаціи пятиться назадъ, то въ глубин души я убжденъ, что приближается мгновеніе, когда, вслдъ за послднимъ переворотомъ, съ обнародованіемъ новыхъ принциповъ начнется движеніе въ обратномъ направленіи. Тогда и только тогда мы станемъ свободны, и свобода наша заявится, конечно, въ новыхъ формахъ и при новыхъ условіяхъ. Это убжденіе, которымъ проникнуты уже многіе, это убжденіе я высказываю печатно публик и рабочей Демократіи, какъ сущность ея основной мысли. Я не знаю – воспользуется ли Демократія моимъ предостереженіемъ; при всемъ томъ, она согласится, по крайней мр, съ тмъ, что ни друзьямъ моимъ, ни мн не приходится уже посылать уполномоченнаго въ Законодательное Собраніе, гд ему слдуетъ: или исполнять свое назначеніе, или повиноваться присяг. Но мы знаемъ уже заране, что нашъ повренный, исполняя свое назначеніе, можетъ только произвести скандалъ; а если онъ вздумаетъ поступить по присяг, то измнитъ своему политическому убжденію и своимъ друзьямъ.

ГЛАВА V.

Бюджетъ. – Невозможность нормальнаго налога при политической систем, которой слдуютъ Оппозиція и Правительство. – Жалованье, пенсіи, войско, флотъ и проч. – Гг. Тьеръ, Беррье, Ж. Фавръ и такъ называемая демократическая Оппозиція.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное