Французская демократия

Но повторяю, чтобы произвести этотъ разсчетъ необходимо добросовстно оцнить труды, услуги и произведенія; надо, чтобы трудящееся общество дошло до извстной степени промышленной и экономической нравственности, чтобы вс подчинялись законамъ справедливости, не взирая на знатность, первенство, положеніе, знаменитость, словомъ на все, чмъ дорожитъ общественное мнніе. Надо принимать въ соображеніе только полезность и качество произведенія, трудъ и его стоимость.

Я повторяю и утверждаю, что такая оцнка въ высшей степени практична, и что наша прямая обязанность стремиться къ ней всми силами: она исключаетъ лихоимство, тунеядство, гнетъ налоговъ, шарлатанство, эксплуатацію, притсненіе; но ее никакъ нельзя обратить въ домашнее дло, въ семейную добродтель, въ подвигъ частной нравственности; оцнка труда, постоянно возобновляемое установленіе стоимостей составляютъ основную задачу общества, такую задачу, которая можетъ разршиться только общественною волею и могуществомъ собирательной силы. Мн приходится повторить еще разъ то, что я уже высказалъ: ни наука, ни правительственная власть не выполнили въ этомъ отношеніи своего призванія. Мало того: несоизмримость произведеній была признана догматомъ, взаимность объявлена утопіею, а неравенство преувеличено, чтобы за одно съ всеобщею разъединенностью увковчить бдствія массъ и ложь революціи.

Теперь пусть рабочая демократія принимается за этотъ вопросъ: это ея дло. Пусть она скажетъ свое слово, и тогда подъ напоромъ общественнаго мннія государство, этотъ органъ общества, должно будетъ начать дйствовать. Если же рабочая демократія удовольствуется волненіями въ мастерскихъ, нападками на буржуа, манифестаціями на безполезныхъ выборахъ, и останется равнодушна къ принципамъ политической экономіи, т. е. къ настоящимъ принципамъ революціи, то пусть же она знаетъ, что отрекается отъ своего призванія и долга и что придетъ день, когда потомство заклеймитъ ее.

Вопросъ о труд и плат приводитъ насъ къ вопросу о торговл и ажіотаж, которымъ мы и закончимъ эту главу.

Почти у всхъ народовъ на торговлю смотрли съ недовріемъ и неуваженіемъ. Патрицій или дворянинъ, который занимался ею, ронялъ свое достоинство. Духовенству былъ запрещенъ всякій торговый оборотъ, и обличеніе іезуитскихъ спекуляцій и оборотовъ произвело въ XVII вк громадный скандалъ. Въ числ другихъ торговыхъ операцій достопочтенные отцы упрочили за собою монополь хинины. – Въ чемъ же причина этого вковаго проклятія, котораго не искупили ни современные нравы, ни наши экономическіе принципы? Она коренится въ недобросовстности, которая во вс времена казалась необходимымъ свойствомъ торговли и которую моралисты, богословы и государственные люди отчаивались вытснить изъ нея. Пуническая честь была въ древности заклеймена позоромъ. Но что такое эта пуническая честь? Совершенно тоже, что и греческая, аттическая, коринская, еврейская, массилійская и даже римская честь – словомъ честь торговая.

Чтобы торговля была честна и безупречна, надо чтобы, независимо отъ взаимной оцнки услугъ и произведеній, перевозка, распредленіе и обмнъ товаровъ производились по боле дешевымъ цнамъ и съ большею выгодою для всхъ. Для этого потребовалось бы, чтобы вс производители, негоцианты, перевозчики, комиссіонеры и потребители всякой страны взаимно обезпечили бы другъ другу спросъ и предложеніе работъ, матеріаловъ, цнъ провоза и т. д., и кром того обязались бы, одни поставлять, другіе принимать условное количество товара на опредленныхъ условіяхъ и по извстнымъ цнамъ. Такимъ образомъ пришлось бы постоянно публиковать статистическія свднія о состояніи урожаевъ, о числ рабочихъ рукъ, о задльной плат, о рискахъ и несчастныхъ случаяхъ, о размр спроса, о рыночныхъ цнахъ и т. д.