Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций

Примечательно, что если в описании устраиваемых французами праздников в Courrier de l’Égypte всячески подчеркивалось участие в них местного населения и их поддержка французской армии{515}, то в источниках личного происхождения участники экспедиции выражали и другое мнение. Так, Бернуае пишет: «Абсурдно думать, что египтяне, приглашенные на наш праздник, полностью разделяют нашу безудержную радость! Несмотря на все их попытки скрыть свой настрой, мы без труда замечали печальные последствия того ужасного наказания, которому их подверг Бонапарт за восстание. Тем не менее они пытались выказать хорошее настроение и старались выглядеть такими, какими они не были - радостными и улыбчивыми»{516}. Что же касается праздников не французских, а мусульманских, которые устраивало высшее командование, то цель этих торжеств - добиться подчинения местного населения - также не ускользала от участников похода. Если газеты писали о единении французов и жителей Египта во время торжеств, то Брикар отмечает, что пока французы из политических соображений отмечали мусульманские праздники, «войска оставались под ружьем, а артиллеристы стояли на своих местах, чтобы предупредить любое восстание»{517}.

Подводя итог, можно сказать, что Восток, который увидели участники экспедиции, отличался от того образа, который создавала пресса Восточной армии, а также от того, с которым они могли познакомиться по книге Савари. Сочинение Вольнея им казалось более реалистичным, однако мнение обоих авторов о потенциальном богатстве Египта изнуренные походом солдаты не всегда могли разделить. Жаркий климат, дефицит продовольствия и враждебность местного населения противоречили описаниям в Courrier de l'Égypte и Décade Égyptienne благодатной страны и благодарного населения.

Этнический состав населения

В корреспонденции и дневниках участников египетской экспедиции не представлено общей этноконфессиональной картины Египта, как то было в сочинениях Савари и Вольнея. Всех жителей Египта, говоря о мирном населении, в основном городском (для обозначения крестьян зачастую используют термин «феллах»), французы называют, как правило, «турками» (реже - «египтянами»), что в ту эпоху было синонимом слова «мусульманин». Османов, пришедших под руководством великого визиря отвоевывать Египет, участники экспедиции именуют также «турками» (turks), либо «османами» (osmanlis). Французы описывают различные арабские племена, с которыми они либо воевали, либо заключали союзы. Очевидно, что участники экспедиции представляли себе примерную историю мамлюков и знали о том, что те этнически чужды жителям Египта{518}. Также в дневниках и письмах упоминается о коптах, греках, иудеях и магрибинцах.

Те группы населения, с которыми французы чаще всего взаимодействовали, они описывали более подробно, выделяя присущие им черты или приписывая им таковые.

Бедуины изображаются в источниках личного происхождения обычно как свирепые и беспощадные люди. Брикар пишет о них: «Многие из тех, кто был захвачен в плен этими злодеями, имели счастье сбежать и вернулись в Александрию в ужасающем состоянии, до этого в течение многих дней удовлетворяя жестокую страсть этих монстров»{519}. Моран также называет их «свирепыми бедуинами» и описывает их жестокость по отношению к французским пленникам{520}. Участники экспедиции отмечают вероломство и алчность, присущие племенам: Догеро возмущается, что они исподтишка нападают на солдат{521} и что их единственной целью является грабеж{522}, Брикар отмечает, что их жертвами становятся даже безоружные солдаты{523}. Капитан Рози пишет: они - «звери, которые грабят свой народ так же, как иностранцев»{524}. Пистр называет их «разбойниками на лошадях, привыкшими жить грабежом и перерезать глотки тем, кто, истощенный жаждой и усталостью, не может следовать за колонной»{525}.

Помимо вероломства бедуинов, оккупантов также поражало, что те не соблюдали «правил войны» и их действия отличались от привычных для французов. Так, Рози, называя арабов, мамлюков и бедуинов наиболее варварскими народами, пишет о первых: «В первые дни они не брали пленных. Когда генерал Бонапарт увидел это, он отправил им манифест на их языке, чтобы сообщить, что, если они будут убивать пленников, то это навлечет на них наше мщение. Несмотря на это, они продолжали поступать в том же духе»{526}.