Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Потерпев в Англии неудачу, Люин перешел к непосредственному нажиму на Испанию. В конце января он отправил в Мадрид видного дипломата и генерала Бассомпьера с поручением действовать энергично и добиться от Филиппа III возвращения Вальтелины. Этим актом он разрывал с прежней очень осторожной политикой старых министров (Вильруа, Силлери, Дювера, Пюизье), которые в условиях почти непрерывной междоусобицы 1610–1620 гг. остерегались перегибать палку в отношениях с Испанией, лавировали и стремились ослабить ее «незаметно и способами, не возбуждающими горечи и возмущения» (insensiblement et par des moyens qui ne causent de l'aigreur ny de l'alteration aux esprits).[348]

Теперь, после победы над вельможами, Люин считал положение правительства более крепким и намеревался действовать решительнее. Однако старые советники Генриха IV не одобряли этого, равно как и войны с гугенотами. Не отрицая ее необходимости, они все же считали, что следовало несколько повременить.

Когда в Париже отправляли Бассомпьера в Испанию, французское правительство еще не получило сообщения о том, что граубюнденцы с ведома и согласия Венеции силой захватили перевал Бормио (в верховьях Вальтелины), тем самым восстановив свои коммуникации с Венецией и перерезав коммуникации Милана с Тиролем. После этого испанский губернатор в Милане Фериа кое в чем уступил Граубюндену: он возвращал Вальтелину, но построенные там испанские форты оставались еще на 8 лет, а проходы были открыты также и для испанцев. Иными словами, Испания сохраняла военный контроль над долиной, а Венеция по-прежнему была под угрозой испанского вторжения.

Между тем Бассомпьеру было предписано не допускать никаких союзов Граубюндена ни с Миланом, ни с Венецией. Следовательно, французский посол по прибытии в Мадрид должен был не только заявить о несогласии Франции на подобные союзы, но и ликвидировать уже осуществленный союз Граубюндена с Миланом. Венеция (союзник Франции в борьбе с Миланом) очень добивалась союза с Граубюнденом, поскольку только таким путем ей обеспечивался беспрепятственный провод наемных войск в ее владения; наемники же ей были совершенно необходимы в случае военных действий. На этой почве и возникали конфликты между Венецией и Францией: последняя часто бывала заинтересована в вербовке наемных полков в тех же странах, что и Венеция, — в рейнских областях, в Швейцарии, Льеже и т. д. Из-за этого отношения между союзниками-конкурентами порой портились, и они предпринимали те или иные шаги, не оповещая друг друга и обмениваясь взаимными упреками в двуличности.

В данном случае снова повторилась такая же ситуация. Поэтому, когда в начале марта, т. е. уже после отъезда Бассомпьера и получения в Париже сообщения о тайном сговоре — в обход Франции — между Граубюнденом и Венецией, венецианский посол предложил Люину организовать коалицию из Франции и североитальянских государей для военных действий в Вальтелине, Люин отклонил это предложение. Он даже выразил венецианскому послу сильное недовольство тем, что Венеция заключила союз с Граубюнденом за спиной Франции и всячески мешала ей в Турции. Рассчитывая на успех миссии Бассомпьера, Люин отклонил предложение начать в Вальтелине войну; для борьбы с гугенотами ему нужно было иметь руки свободными. Характерно, что во время этого разговора Люина с венецианским послом канцлер заявил: если уже сформированную французскую армию вывести за границу и, следовательно, предоставить гугенотам свободу действий, Испания будет подстрекать их к мятежу и снабдит их деньгами. Отметим это заявление; оно не было беспочвенным и, как далее будет видно, оправдалось.

Прибыв в Испанию, Бассомпьер легко и быстро выполнил свою задачу. Дело заключалось в том, что Филипп III был при смерти, а казна пуста. Между тем истекал срок перемирия с Голландией, в перспективе маячила война. В середине марта французскому послу было сделано предложение: Испания уступит в Италии (т. е. вернет Вальтелину), если Франция обязуется не препятствовать ее действиям в Германии. Иными словами, Вальтелину уступали за свободу действий на Рейне.

Перед своей смертью (30 марта) Филипп III завещал наследнику вернуть Франции Вальтелину. Через 2 недели, 15 апреля, это было оформлено Мадридским договором. Означал ли он, что Франция действительно купила Вальтелину ценой невмешательства в испанскую политику в Германии?

Для такого предположения нет оснований. Если вопрос о Вальтелине был по важности первоочередным, то положение в Германии мало чем ему уступало. Дать Испании возможность распоряжаться на Рейне было бы для французского правительства почти самоубийственным актом, грозившим погубить немецких протестантов (союзников Франции) как антигабсбургскую силу.