Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Положение осложнялось тем, что в Беарне и Наварре не действовал принятый во Франции Салический закон о престолонаследии, исключавший женщин и их потомков; наваррская корона переходила также и по женской линии. В случае отсутствия у сыновей Генриха IV прямых наследников владения дома Альбре (надо помнить, что они занимали асю пиренейскую границу Франции) перешли бы к герцогу Рогану (через его бабку, Изабеллу д'Альбре). До рождения дофина (будущего Людовика XIII) он и считался «возможным наследником» (héritier présomptif) Наваррского королевства. Все эти обстоятельства объясняют важность, которую приобрел вопрос о Беарне в 1610–1620-х годах. Сохранение политической самостоятельности пиренейских провинций и их присоединение к гугенотской территории не только округляло последнюю, но и предоставляло в распоряжение гугенотов все южные пограничные области, облегчало связи с Испанией и получение от нее в случае необходимости помощи.

В последующие годы связи беарнцев с французскими гугенотами были окончательно оформлены в церковном и политическом отношениях. В ответ на это в июне 1617 г. было издано постановление Королевского Совета о присоединении к Франции Наварры и Беарна, о восстановлении там католического культа и возвращении церковных имуществ, что означало распространение на эти области действия Нантского эдикта. Ущерб, наносимый владельцам секуляризованных имуществ, должен был быть возмещен из средств короны (т. е. королевского домена). Эта мера глубоко задевала имущественные интересы населения:[331] пасторов, горожан и особенно дворян.[332] Штаты Беарна энергично воспротивились ее реализации. Посланный для этого королевский комиссар был с позором изгнан. Гугеноты потребовали отмены постановления, и в обстановке борьбы с аристократией в 1619–1620 гг. правительство не имело возможности претворить в жизнь свое решение.

Победа при Пон-де-Се определила и судьбу Беарна. К тому же международная обстановка складывалась для гугенотов неблагоприятным образом. Заключенный в это время при посредничестве Франции Ульмский договор привел к локализации войны в пределах Чехии; даже немецкие кальвинисты, наиболее близкие соседи чехов, не смогли им помочь.

Людовик XIII отправился со всей армией на юг, в По, и 20 октября в его присутствии Верховный Совет Беарна заверил эдикт о присоединении, а депутаты Штатов принесли королю присягу. В По был создан королевский парламент, местная милиция (около 8 тысяч человек) была распущена, в крупнейшей крепости Наварен был назначен комендантом королевский ставленник. Возвращение короля в Париж 7 ноября было встречено там с торжеством.

Экспедиция в Беарн принесла правительству большие успехи. Была занята граница с Испанией и осуществлен заход гугенотам в тыл с юга. По пути в Беарн королевская армия заняла некоторые гугенотские города в Пуату и Гиэни, где были поставлены на зиму гарнизоны,[333] т. е. были упрочены позиции, важные как сами по себе, так и для будущих кампаний.

Как и следовало ожидать, сразу же после отъезда короля в Беарне начались волнения. Протесты против отобрания секуляризованных имуществ приняли ожесточенный характер; многие защищали свои владения с оружием в руках,[334] в том числе и пасторы, «терявшие свое основное имущество».[335] Герцог Лафорс, один из гугенотских вождей и губернатор Беарна, боясь потерять свое положение независимого владыки этих земель, стремился восстановить прежние порядки и готовился к вооруженной борьбе, укреплял замки и набирал войска. Для его усмирения в Беарн был направлен с пятитысячной армией герцог д'Эпернон, выгнавший Лафорса за пределы области. Губернаторство было отдано маршалу Темину. Начались жестокие репрессии. Д'Эпернон действовал по-военному: пасторов изгоняли, уничтожали кальвинистские кладбища, храмы отдавали католикам.[336]

Видя на примере Беарна участь, ожидавшую их самих, гугеноты стали устраивать на местах собрания, где избирались депутаты на общегугенотскую конференцию в Ларошели. Началась деятельная подготовка к войне: набор войск, сбор денежных средств с городов, отобрание денег от королевских сборщиков и т. п. Вспыхнула религиозная рознь, затаенная до поры до времени. В Монтобане и других гугенотских городах начались притеснения католиков.[337]