Французский обиняк

— В инстанцию! — увидев, как вытянулось лицо у помощника, пояснил: — Сказал, что мой допуск не позволяет ему распространяться, над чем он работает и каковы его служебные обязанности, затем послал меня в инстанцию, где, по его словам, если мне так интересно, мне все объяснят! И добавил, что там есть еще и самый верх, и вот туда-то и надо попасть, чтобы получить информацию о его служебных обязанностях!

— Неплохо! — вдруг весело сказал помощник. Павел Семенович знал, когда помощник так начинает, значит, он сильно задет. — Подчиненные нам не подчиняются!

— Скажу больше! — Быстров подумал секунду и решился сказать о возникшей неприязни. — Он мне с первой секунды стал неприятен! Когнитивный диссонанс!

— Ну, это бывает! — бросил помощник и, усевшись за стол, принялся читать рапорт Быстрова.

— И что, вот так запросто приехал, словно в общественный сортир забежал по дороге с совершенно секретными документами? — все еще не понимая, поднял глаза на Быстрова.

— Да, вот так! Я позвонил насчет его пропуска, так там после отчаянного футбола с телефонной трубкой от одного к другому все же выдавил из них, что пропуск был заказан из приемной ПГУ по просьбе секретаря парткома, — холодно констатировал Павел Семенович, остывший после вчерашнего столкновения.

— М-да! — отозвался помощник и снова углубился в рапорт, хотя отчитан был полностью, и он попросту выигрывал время для своих выводов.

— Вьюгин сидит в информационно-аналитическом отделе, иногда проводит по отдельным поручениям оперативные мероприятия. Я и сам не могу понять кое-что!

— Например? — Помощник прищурил глаза, его заинтересовали такие подробности.

— Ну, например, ни в одном документе я не встречал его фамилии в выходных данных!

— И что? Мало ли по каким причинам его имя не прописывается!

— Нет причин! Прописываются все, кто готовит какой-либо документ. К кому аргументировать? Раньше его имя пестрело почти на всех документах, а тут вдруг исчезло. Словно он и не работает в отделе.

— А что он там делает в таком случае?

Быстров пожал плечами и сделал недоуменное лицо. Помощник открыл свою тетрадь для записей и начал там писать.

— Постараюсь осторожно выяснить круг обязанностей этого сотрудника, и не волнуйтесь! — Помощник закрыл тетрадь. — Сделаем так, что комар носа не подточит.

Павел Семенович кивнул и собрался уходить, сделав вопросительное лицо.

— Хорошо! Идите! — махнул рукой помощник.

— Так что делать? — в нависшей тишине спросил Павел Семенович.

— Провести установку! — охотно отозвался помощник и тут же напрягся: — А я сегодня же выясню по этому Вьюгину. Сейчас разберусь с делами и поеду на Старую площадь[248].

Быстров напрасно прождал до позднего вечера вызова, так же прошел и следующий день. Павел Семенович хотел было напомнить о затянувшемся выяснении, как на третий день неожиданно в кабинет зашел сам помощник и, усевшись за круглый стол в углу кабинета, поманил пальцем:

— Идите, сядьте здесь! Надо поговорить! — И от того, как он сказал эти слова, у Быстрова заныло сердце.

— Да вот он я! Что-то стало известно по Вьюгину?

Помощник молча смотрел на Быстрова, словно в последний раз что-то прикидывал. Он не мог сказать ему, что и его послали так же, как Вьюгин отбрил Быстрова, только в жесткой, даже оскорбительной форме.

Помощник, приехав на согласованную встречу, вошел в кабинет завотделом ЦК КПСС, в прошлом генерал-лейтенанта госбезопасности, и сразу же получил строгое указание:

— У меня мало времени, товарищ! Коротко говорите.

— Коротко не получится! — Помощник напрягся, понимая, что встречен в штыки.

— А вы постарайтесь! — бросил заведующий Административным отделом ЦК КПСС, который занимался и курировал КГБ, по команде которого дали указание начальнику управления привлечь Вьюгина для подготовки отчетов в Политбюро ЦК КПСС.

— Меня интересует, почему наш сотрудник из Управления «Т» на вопрос о его служебных обязанностях отсылает меня к вам, в ЦК?

— Ну что же, бывает и такое!

Завотделом понял, о ком спрашивает помощник. Поручение члена политбюро было конфиденциальным, а ответить напрямую он не мог, было бы нарушением партийной тайны. В то же время он не хотел конфликтовать на этом моменте с влиятельным человеком из комитета.

— Вот что, — не давая возможности задать новые вопросы, продолжил завотделом, — если товарищ Андропов сделает запрос к товарищу Суслову и тот сочтет необходимым дать ответ, то вы будете проинформированы в той степени, в которой будет позволительно это сделать. Я не имею больше ничего сказать вам.

— Вы как-то не по-русски говорите! — взбешенный внутри, но внешне холодно и почти равнодушно прикрепился к произнесенной фразе помощник.

— Что вы имеете в виду? — поднял левую бровь завотделом.

— Фраза «Я не имею больше ничего сказать вам» звучит не на русском языке! — Помощник сильно рассвирепел на этого партаппаратчика.

— Ах, это! Углубленно изучаю английский язык, вот и прозвучало! — со смешком ответил завотделом и выпроводил помощника из кабинета: — Все, дорогой товарищ, на этом мы закончим.