Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души

Помолвка Элизабет с Ферстером состоялась еще до его первой поездки в Парагвай в феврале 1883 г., и подавляющая часть адресованных ему писем Ницше написана между датами помолвки и свадьбы, которая состоялась в 1885 г. (Эти письма были опубликованы матерью и сестрой Ницше во втором томе собрания его писем.) В них явно прочитывается желание воспрепятствовать этому браку, но не намерение создавать трудности и портить отношения уже после того, как брак был заключен. Под огонь его критики попадает каждый аспект философии и мировоззрения, которые повлекли за собой катастрофический взлет национал-социализма, и наиболее сокрушительным ударам подвергается антисемитизм и его следствие – поклонение чистоте германской расы. Что касается последней, то взгляды Ницше не оставляют сомнений:

«Я ничтожно мало преуспел в энтузиазме по поводу «национального немецкого характера», но еще менее в желании сохранить «славную» расу в чистоте. Напротив, напротив…» (письмо от 21 марта 1885 г.).

Когда 22 мая 1885 г. Элизабет все же вышла замуж, Ницше пожелал ей счастья; но от остальных он не скрывал своего отвращения к Ферстеру и подчеркнуто заявлял, что никогда не встречался с ним и не желает встречаться. Матери он написал, что был рад тому, что Ферстер счел возможным самоизгнание в Парагвай и что хорошо бы все люди этого сорта проделали бы то же самое. Когда из Новой Германии поступили призывы вкладывать туда деньги, он отказался участвовать в этом.

Вхождение Ферстера в его семью было не единственным опытом общения Ницше с активными антисемитами, которые, как он опасался, могли скомпрометировать его. Его репутации уже угрожало сотрудничество с издателем Эрнстом Шмайцнером, благодаря которому появились книга «Человеческое, слишком человеческое» и последующие за ней работы. В 1879 г. Шмайцнер учредил газету «Antisemitische Blatter» («Антисемитский бюллетень») и убежденно выступал против еврейского влияния в Германии. У Ницше с ним были существенные разногласия, и он пытался отмежеваться от него, так как энтузиазм в вопросах антисемитизма отвлекал его от дела, следствием чего явилась задержка издания «Заратустры» [56]. В 1884–1885 гг. Ницше пришлось искать правовой защиты против Шмайцнера, чтобы получить гонорар за книгу, и он вздохнул с облегчением, когда его прежний издатель, Фрицш, изъявил желание выкупить у Шмайцнера право на издание всех его работ и опубликовать их под собственным знаком. Эта идея воплотилась в течение лета и Ницше написал предисловия к новому изданию каждого произведения, начиная с «Рождения трагедии» и кончая «Веселой наукой» (за исключением «Несвоевременных размышлений», которые не переиздавались). Это новое издание состоялось в 1886–1887 гг.; Фрицш также осуществил выпуск первого однотомного издания «Заратустры», его первой, второй и третьей частей. И как раз в то время, когда Ницше находился в процессе избавления от Шмайцнера, до него дошла весть о том, что еще более ярый антисемит должен стать не то что его издателем, а зятем.

Не оправдав надежд Фрицша, книги Ницше не нашли широкого отклика у публики в те годы. Первые три части «Заратустры» и в самом деле продавались столь скверно, что Шмайцнер отказался печатать четвертую, и перед нами предстает Ницше, окольными путями вымаливающий у Герсдорффа денег в долг, чтобы издать ее за свой счет (письмо от 12 февраля 1885 г.). Герсдорфф уступил, и часть четвертая вышла в частном издании. Впервые на суд публики она предстала в 1882 г.

Самодовольство и самовосхваление, ставшие, по нашим наблюдениям, частью характера Ницше уже во время «Веселой науки», тревожно прогрессировали в период «Заратустры», что совершенно очевидно из самой книги. О первых трех частях он писал Роде 2 февраля 1884 г.:

«Это нечто вроде бездны будущего, что-то жуткое, я имею в виду – в своем блаженстве. Все здесь принадлежит только мне, без образца, сравнения, предшественника… Я льщу себе, что в «Заратустре» я довел немецкий язык до степени совершенства. После Лютера и Гете оставалось сделать всего лишь третий шаг».

В начале мая того же года он сказал Овербеку:

«…когда я приближусь к своим сорока годам, я, должно быть, останусь совершенно один – я никогда не питал иллюзий на сей счет… Теперь я, скорее всего, самый независимыш человек в Европе».

Словно сочтя это недостаточным, немного позже в том же месяце он объявил Мальвиде:

«Задача моя грандиозна; но мое предназначение – не менее… Я хочу вынудить людей к решениям, которые станут решающими для всего человеческого будущего».

В письме к фон Штайну от 22 мая он объясняет, почему не может приехать в Байрейт посмотреть что-нибудь из опер Вагнера в Фестивальном театре:

«Закон, который стоит надо мной, моя миссия, не оставляет мне на это времени. Мой сын Заратустра, возможно, обнаружил вам, что происходит внутри меня; и если я достигну всего, чего жажду достигнуть, я умру в сознании, что последующие тысячелетия будут давать свои высочайшие клятвы моим именем».