Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души

«…Идиосинкразия философов… состоит в смешивании последнего и первого. Они помещают в качестве начала то, что следует в конце… «высшие понятия», то есть наиболее общие, пустые понятия, последние дымы испаряющейся реальности. Это… всего лишь выражение их манеры благоговеть: высшее не должно произрастать из низшего, оно вовсе не должно произрастать… Мораль: все перворазрядное должно быть causa sui…[68] Вот таким образом они и обрели свое грандиозное понятие «Бог»… Последнее, самое призрачное, самое пустое помещено как первое, как причина сама по себе, как ens realissimum[69]» (СИ, III, 4).

«Основания, в силу которых «этот» мир определили как мнимый, скорее указывают на его реальность – при этом другой вид реальности совершенно недоказуем… Признаки, которые приписали этому «реальному бытию» вещей, суть признаки не-бытия, признаки ничто – «истинный мир» выстроили из противоречия настоящему миру… Рассуждать о «другом» мире, нежели этот, совершенно бессмысленно, при условии, что инстинкт оклеветания, небрежения, осуждения жизни не является в нас довлеющим: в последнем случае мы мстим самим себе за жизнь посредством фантасмагории «иной», «лучшей» жизни… Делить мир на «истинный» и «кажущийся», не важно, в духе христианства или на манер Канта… это всего лишь указание на decadence – симптом угасающей жизни» (СИ, III, 6).

«Чистый дух – это чистая ложь» (А, 8).

«Ложь об идеальном доселе была проклятием действительности» (ЕН, предисловие, 2).

Теперь он представляет историю философии как постепенную девальвацию метафизического мира, пока наконец в его собственной философии абсурдность разговора о «реальном» мире и мире «кажимости» не выливается в манифест:

«КАК «РЕАЛЬНЫЙ МИР» В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ СТАЛ МИФОМ

История одного заблуждения

1. Истинный мир, достижимый для мудреца, благочестивого, добродетельного человека – он живет в нем, он есть этот мир.

(Старейшая форма идеи, относительно здравая, простая, убедительная. Перифраз положения: «Я, Платон, есмь истина». [Wahrheit, соответствующее wahre Welt — истинный мир].)

2. Истинный мир, недостижимый нынче, но обетованный для мудреца, благочестивого, добродетельного («для грешника, который кается»).

(Прогресс идеи: она становится тоньше, запутаннее, непостижимее, – она становится женщиной, она становится христианской…)

3. Истинный мир, недостижимый, недоказуемый, не может быть обетованным, но, даже просто мыслимый, он уже утешение, долг, императив.

(По сути, все то же старое солнце, но сияющее сквозь туман и скепсис: идея, ставшая возвышенной, бледной, северной, кенигсбергской [то есть кантианской].)

4. Истинный мир – недостижимый? Во всяком случае, недостигнутый. И если недостигнутый, значит, также и неведомый. Следовательно, также не утешающий, не спасающий, не обязывающий: к чему может обязывать нас нечто неведомое?..

(Серый рассвет. Первое позевывание разума. Петушиный крик позитивизма.)

5. «Истинный мир» – идея, ни к чему больше не нужная, даже более не обязывающая, – идея, ставшая бесполезной, ставшая лишней, следовательно, опровергнутая идея: так упраздним ее!

(Светлый день; завтрак; возвращение жизнерадостности и bon sens[70]; Платон краснеет от стыда; буйство всех свободных духом.)

6. Мы упразднили истинный мир: какой же мир остался? Быть может, кажущийся?.. Но нет! Вместе с истинным миром мы упразднили также и кажущийся!

(Полдень; мгновение самой короткой тени; конец самого долгого заблуждения; зенит человечества; INCIPIT ZARATHUSTRA[71])» (СИ, IV).