Friluftsliv. Норвежский ключ к счастливой жизни

Многие боятся выходить на покрытую льдом воду, и, хотя уважать лед, конечно, надо, лучше все-таки правильно подготовиться и запастись здравым смыслом. Самый крепкий лед – это, как правило, лед новый, чистый, который сковывает реки и озера после нескольких дней отрицательных температур[156]. Считается, что чистый лед толщиной около десяти сантиметров в состоянии выдержать человека среднего веса, только нужно помнить, что толщина эта не везде одинакова и что в разных местах лед образуется с разной скоростью. Если у вас нет большого опыта катания на коньках в необорудованных местах и оценки толщины льда, то лучше делать это там, где мелко, или там, где уже катаются другие. Кроме того, Шведская ассоциация безопасности на льду советует тем, кто хочет на него выйти, всегда иметь с собой:

Знания – хорошенько познакомьтесь с местными водоемами, узнайте, как на них образуется лед. Где у них «слабые места», как на них влияют перемены погоды? Так, снегопады и колебания температуры могут сильно размягчить лед. Если вы собираетесь в какое-то новое для себя место, порасспросите опытных местных жителей. Знайте, что делать, если кто-то вдруг провалится под лед.

Снаряжение – возьмите с собой пешню или ломик, чтобы проверять лед и находить его слабые места и не наступать на них. Спасательный трос, ледоступы и ледоруб могут помочь удержаться, если вы вдруг упадете, а уж для катания без правил их и вовсе обязательно брать с собой. В рюкзаке пусть лежит смена одежды, а если вы положите ее в пластиковый пакет, она может стать еще и спасательным кругом.

Компанию – хорошая компания повышает вероятность, что вы благополучно выберетесь из полыньи, а еще она самое лучшее средство спасения, независимо то того, насколько хорошо вы знакомы с местностью.

Из лодочек в резиновые сапоги

Когда Юсра Моштат в 2006 году переехала из своего родного жаркого и сухого Багдада в холодный и темный Гётеборг, то не просто сменила среду обитания. Она оказалась в совершенно другой культуре и религии, в месте, где у нее не было ни одного знакомого, а смысл улыбок было трудно понять. Подобно множеству иммигрантов, которые каждый год прибывают в Швецию из самых бедных уголков мира, Моштат одновременно и залечивала травмы прошлой жизни, и старалась приспособиться к новой. Ей хотелось пустить корни, но она не знала, где та плодородная почва, в которую можно было бросить семя без страха, что оно не прорастет. И вскоре она поняла, что «взломать» шведский культурный код можно, только поняв отношение местных жителей к природе.

«Я заметила, что здесь все и всегда говорят о погоде, о том, будет ли солнечно или дождливо, о том, что они будут делать на природе, – рассказывает Моштат, которая сейчас работает в Гётеборге инспектором по охране окружающей среды. – Природа, казалось, для местных жителей чуть ли не божество. И я думала: “Что им – делать больше нечего, как только говорить о погоде? Хоть какое-нибудь понятие о войне у них есть? Ведь, когда знаешь, что такое война, о погоде совсем не думаешь”».

С тем, что такое friluftsliv, познакомила Моштат ее шведская приятельница Лотта, когда они вместе отправились в лес. Поначалу Моштат это было совершенно непривычно. В ее родном Ираке такие занятия не были приняты, и потом, она хорошо помнила, как в реке Тигр плавала мертвая, отравленная химикатами рыба. Кому и зачем захочется такое видеть? А кроме того, она привыкла, что люди неодобрительно посматривают на женщин, которые выходят из дома в одиночестве.

Преодолев скептическое отношение к шведской природе, она решилась принять приглашение и оделась на выход так, как было принято в Багдаде: в платье с жакетом, причудливую шляпку и туфли-лодочки. Представьте себе удивление ее приятельницы, которая появилась на пороге в резиновых сапогах и дождевике. «Я подумала про себя: “Что она на себя напялила!”, но и Лотта ужаснулась, увидев, как я вырядилась. Она очень волновалась, как я буду ходить по лесу на каблуках, но тактично молчала».

Та прогулка оказалась первой из длинной череды. Моштат, до переезда в Швецию ни разу не видевшая настоящего леса, понимала, что если посмотрит на мохнатые ели и каменистые овраги глазами своих новых соотечественников, то начнет понимать их культурную идентичность и сделает ее отчасти своей. И все-таки только через десять лет она полностью приняла северное правило одеваться по погоде. «Было неловко, потому что в моей культуре в резиновых сапогах ходят разве что дети, а почти все женщины – на высоких каблуках. На выход мы тщательно наряжаемся».