Фронтовой дневник (1942–1945)

Кстати, о моей кулинарии. Нам на эту декаду выдали овощи, и я с рыбными консервами или со свиной тушенкой варю замечательный борщ.

Я получил ряд писем. На «Маяке» лежит письмо от Лиды, которое мне очень хочется получить. Она мне вчера снилась. Сон я не помню хорошо, но знаю, что меня ранило рядом осколков от гранаты в правую руку повыше ладони. Эти осколки торчали наружу, и Лида бинтовала мне руку. Потом мой брат Миша смотрел на мою раненую руку и собирался со мной в госпиталь, чтобы от моей руки сделать ему переливание крови. Потом я куда-то приехал и здоровался, целуясь, с давно умершим отцом и еще какими-то девочками.

Сегодня тоже снился неприятный сон. Я шел по мокрой улице, небритый, разыскивал парикмахерскую, чтобы побриться и отправиться к Тамаре, т. к. завтра я должен был снова уезжать в часть. Сапоги у меня чуть ли не в человеческих испражнениях, и я их мыл. Потом я был в какой-то школе, в учительской или в какой-то комнате, через которую должны были проходить учащиеся (десятиклассницы). Я вздумал в этой комнате переодеваться и попросил освободить комнату. Уборщица положила мою одежду в угол, смешав верхнее и нижнее, чистое и грязное. Я опаздывал, меня торопила, возмущаясь, какая-то учительница, а я был в одних кальсонах. Потом в углу, найдя одежку, я не мог попасть ногой в брюки, как вошла какая-то десятиклассница, блондинка, и я почувствовал, как мне вдруг ужасно захотелось мочиться. Я не удержался и почувствовал, как у меня потекло. От этого я и проснулся. Оказывается, у меня была эрекция287, что было уже давно, и мне пришлось выстирать кальсоны.

Об особенностях русского языка:

Пушкин, находившись в мшистом лесу, кричал звавшим его девушкам: «Во мху я по колена».

Девушка в поезде говорила: «Еду в Уфу я, куплю доху я». Белорус в магазине спрашивал у продавщицы: «У вас маленькие е блюдца?» – «Нет». – «А большие е блюдца?» – «Е блюдца».

Надя Макарова пишет: «Стихотворение “В часы вечернего покоя” мне очень понравилось. От него веет прошлым. Мои подруги переложили его на песню, и в часы вечернего покоя мы ее поем».

17 сентября 1944 г.

Миша пишет:

Происшествие на рыбной ловле нелепо! Рекомендую рыбу ловить нашим проверенным дедовским способом. Не возбраняется при отсутствии бредня – ловить штанами.

… Можешь заочно меня поздравить с наградой «Орденом Красной Звезды». К ноябрьской годовщине меня могут произвести в майоры. Словом, знай наших. Видался со своей старой баржей – Еленой Алексеевной288. Боже мой, во что она превратилась? Черная сухая вобла и совершенно больной человек – развалина!

Сейчас мне сообщили с «Клинка», что мне есть 4 письма – от сестры, Рассохи, Лидии Григорьевны и Филатова. Меня интересуют два последних.

25 сентября 1944 г.

Я стал неаккуратен в записях. Надо хотя бы кратко записать о случившемся за эти дни.

Заключен, вслед за Румынией, договор о перемирии с Финляндией. Финляндия платит нам 300 миллионов американских долларов, отдает нам Петсамо и на 50 лет в аренду область Поркалла Удд.

Наши войска в Прибалтике заняли Таллин, столицу Эстонии, и несколько портовых городов. Занята также Валга. Союзники высадили десант на голландской территории. Немцы снова начали пускать самолеты-снаряды на Лондон и на расположение войск союзников. Теперь их запуск происходит в воздухе путем буксировки мессершмиттами. Союзники в ряде мест ведут бои на немецкой территории, в частности на подступах к Аахену.

Я получил второе письмо от Филатова, в котором он настоятельно приглашал приехать к нему в отношении моей поездки на гражданскую работу или для продвижения по военной службе.

Насчет медали «За оборону Кавказа» он написал, что если у меня есть соответствующие документы, то я могу медаль получить у него в учреждении. Получив это письмо, я решил поехать в Ленинград. Мне разрешили поездку.

До Ропши добрался с подводой, которая отправлялась за продуктами. От Ропши до Красного Села на подводе. Двадцатого сентября ночью я был в Ленинграде. Ездил я вместе со старшиной и врачом Галиной Ивановной. В городе мы позвонили Филатову. Я переговорил с ним. Условились встретиться в 10:30 утра. Ночевали с Галиной Ивановной у Дроздовой, знакомой нашего командира части Мирошникова. Вначале она все вертелась перед зеркалом, и в ее поведении сквозило некоторое пренебрежение ко мне, высокомерие. Потом, когда она узнала, кто я, мы с нею имели достаточно серьезный разговор на разные темы до 3 часов ночи.