Фронтовой дневник (1942–1945)

Все это время, особенно в последние недели, все мысли и у меня, и у Тамары полны тобой. Когда мы вместе, все говорим о тебе, мечтаем, часто вспоминаем прошлое, которое было таким чудесным; когда врозь, то пишем тебе хорошие письма, но мысленно. Разве плохо, что мы так много о тебе думаем. Вспоминаем наши первые встречи в маленькой комнатке у нас; вспоминаем свидания в педучилище. И все, кажется, было так хорошо, так молодо и счастливо. Чаще всего же мы говорим о твоей многолетней, но одинаково страстной и юной любви к Тамаре. Как должен быть человек благодарен природе за то, что она наделила его таким чудесным даром – уметь любить и так долго и так пламенно. Я с каждым днем все больше убеждаюсь, что не ответить на твои чувства никак нельзя. Особенно все воскресло так ясно теперь, когда здесь Жора. Так хочется видеть тебя. Тамара говорит, что только теперь она почувствовала, как соскучилась по тебе. Один раз в 9‑й школе мне сказали, что ты приехал. Если бы ты знал, что я пережила, пока долетела до техникума. У меня все ликовало внутри от мысли, что это правда. Если бы я тебя тогда бы действительно увидела, то, верно бы, разрыдалась от наплыва чувств. Боже мой, неужели настанет такой день! Почему-то он теперь кажется таким близким. Тамара говорит, что ей каждый день кажется, вдруг ты зайдешь. Я как-то даже и писать не хотела. Думала, что писем не понадобится.

Так хочется поработать спокойно с директором хорошим, умным, так хочется увидеть твои черные, живые, страстные глаза, твой чудесный «оскал», услышать твои бесконечные рассказы.

Как-то в сумерках Тамара достала твои письма, отобрала стихи и читала, а я слушала. И так дорог и близок был ты, родной! Казалось, что не разделяют нас сотни км, а сейчас откроется дверь и ты войдешь ласковый, полный любви, возьмешь маленькие ручки и станешь целовать их; казалось, что и не было этих жутких 2 лет разлуки, а все по-прежнему, по-старому, что вчера ты только был. Тамара твои письма и стихи, которые ей очень нравятся, читает всякий раз, как очень тоскует.

Она говорит, что очень хочет тебя видеть, но не тогда, когда здесь Дюжева, т. к. думает, что могут быть ссоры.

… Ты знаешь, Шляховой совершенно завалил педучилище. Оно сейчас так низко стоит, так опустилось. Ты бы его поставил по-настоящему.

Какое бы ты большое дело сделал, если бы вернулся к нам директором. Я как-то в совхозе, с девочками, подслушала их разговор. Они возмущались существующим директором и вспоминали тебя такими хорошими словами. Всем бы ты доставил большую пользу, если бы вернулся. Говорят, что ты не захочешь быть здесь, пока здесь Дюжева. Но она уезжать и не собирается. Вот ужасная женщина.