Фронтовой дневник (1942–1945)

Мы тронулись в путь по дорогам Литвы 3 декабря в предутренней мгле. Вначале до Мариамполе мы км 7 пробирались по проселочной дороге, которая была так же грязна и непролазна, как и российский проселок. С утра подморозило, грязь загустела, и наши недокормленные и слабосильные лошади (их в нашем взводе 3) сразу вспотели и без нашей помощи не могли тянуть перегруженных техимуществом телег. Мы шли пешком и несли на себе оружие и вещмешки. У Мариамполе мы без особых приключений выехали на автостраду Мариамполе – Кенигсберг. По ней беспрерывным потоком шли в обе стороны спаренные американские и английские доджи и студебекеры, молниями проносились смешные «бобики», виллисы313, несмотря на предупредительные надписи, что они должны идти со скоростью не свыше 25 миль в час. Наши белые лошади вплотную прижимались к правому кювету. Несмотря на это у первого же контрольно-пропускного пункта нас прогнали на обходной проселочный путь, который был вдвое длиннее и в 10 раз труднее. Мы увидели, что так мы далеко не продвинемся, и, проехав с километр от КПП, снова повернули на тракт. У следующего КПП нас снова прогнали, но мы теперь и всю дорогу дальше обманывали охрану, сворачивая на тракт, как только КПП терял нас из виду. Земля кругом пролегала сравнительно хорошая, чернозем с небольшой примесью глины и песка. Местность перемежалась небольшими холмиками, болотцами, разрезывалась ручейками. Там и сям на холмиках населенные пункты, иначе говоря, хозяйства-хутора литовских кулаков, у которых по 10 штук коров и лошадей, по десятку свиней, у которых бочками стоит сливочное масло, тысячами лежат яйца домашней птицы, в кладовых висят копченые свиные туши, но в домах которых нет никакой обстановки, кроме грубого стола и длинных, во все стены, сосновых лавок, у которых дома закопчены и грязны, как в кузне, которые век не видели бани и никогда не мылись в ней. Под оцинкованной крышей, над которой возвышаются высоченные антенны, а часто и ветродвигатели, царит скупость, грязь и бескультурье. Часто рядом с таким домом и бесконечными сараями и амбарами стремится улететь ветряная мельница. Многие литовцы мечтают завести паровые мельницы вместо ветряных и не желают слышать о колхозах. Колхоз «не герай» – нехорошо.

Вообще о колхозах не желают слышать не только литовцы-кулаки, но и польские крестьяне, которые живут гораздо беднее, имеют плохую песчаную землю и пекут хлеб не из чисто ржаной муки, а пополам с картошкой. Я также не заметил, чтобы литовские кулаки и польские крестьяне радовались, что они принадлежат теперь к Советскому Союзу. Советская власть здесь пока имеет своеобразные формы: в Литве (в сельской местности) ее вообще не чувствуется. Здесь есть вместо председателей сельсоветов – старосты. Это обычно самые богатые и почетные кулаки. Сельсоветы отсутствуют. На польской территории (теперь Западная Белоруссия) в районах, граничащих с Литвой, существуют и председатель сельсовета, и староста. На практике я убедился, что председатель сельсовета, обычно бедняк, является помощником старосты, который, как правило, имеет дом под цинковой крышей.

С восхода солнца подул резкий ветер. Пришлось в шапке опустить уши. Затем повалила больно секущая крупа, которая сменилась крупным снегом. Часа через два снег сменился дождем. Мы продолжали идти, мокрые и усталые. Я еле передвигал ноги. Хотелось есть, т. к. мы ели в 5 часов утра, а было уже часов 5 вечера. Я уже отставал, но мы торопились, т. к. нам засветло нужно было попасть на первую нашу контрольную точку от «Изолятора», а до нее еще оставалось 10 км. В Калварии мы свернули и поехали другим трактом, ведущим на шоссе Каунас – Гродно. Здесь движение было меньше. Скоро стало темнеть, и уже через час мы ехали под дождем в сплошной темноте, еле различая дорогу. Шлейфа увидеть было нельзя, и мы стали останавливаться у каждого придорожного дома и расспрашивать, куда нам надо ехать. Несмотря на «не понимаю» или «плохо понимаю по-русски», мы, ничего не добившись, продолжали поиски. Так мы попали в психиатрическую лечебницу, которая находилась в 6 км от Калварии. Наконец, в одной избе один прилично одетый, хорошо выбритый мужчина растолковал, что нам надо ехать еще 3 км до костела. Там у костела и живут телефонисты. Наконец, мы приехали. Телефонисты жили у псаломщика. За стеной стоял орган. Во дворе был деревянный костел, вроде сарая. Псаломщик принял нас приветливо. У него мы и ночевали. Я готовил ужин. Псаломщик помогал. Мне пришлось поспорить с сержантом Алексеевым. Он сказал: «Ужин не надо делать. Люди устали и есть не хотят. Согрейте чай».