Für Elise (СИ)

— И какой же сложилась наша действительность? — Александр проигнорировал намек. — Оглянитесь, традиции, за которые вы так цепляетесь, давно стали предрассудками, которые только нас замедляют. Оставьте это. Вы могли бы стать реформатором, но предпочитаете копаться в прошлом.

— Потому что без прошлого никакого будущего нет и не будет! — выпалил Клаас. — Благодарю, ваша светлость, фройляйн Циммерман. Я сыт.

Он выскочил из-за стола и вылетел из столовой. Элиза, стоявшая все это время за спиной барона и не смевшая даже шелохнуться, наконец с облегчением выдохнула. Весь этот разговор ей хотелось провалиться сквозь землю, сначала — от нахлынувших на нее воспоминаний о собственной семье, а после — из-за того, что она чувствовала себя настоящей идиоткой, которую волновали только житейские мелочи, пока Александр и Клаас могли позволить себе размышлять о высоком.

Барон выглядел так, будто ничего не произошло. Он спокойно закончил ужин, холодно поблагодарил Элизу, наблюдая, как она уносила грязную посуду, и тоже ушел. Слушая удаляющийся частый стук трости по каменному полу, Элиза думала, к чему был весь этот разговор. Александр никогда не рассказывал о своей семье даже ей — что уж говорить о чужаке, находившемся в замке всего второй день. Да и странно было слышать от человека его возраста такие рассуждения, больше подходящие Клаасу: они как будто поменялись местами, словно это престарелый барон был человеком будущего, а не перспективный молодой ученый.

Закончив со всеми своими делами, она бездельно бродила по пустому замку. На улице поднялся ветер, принесший за собой тяжелые тучи, в закатных отсветах казавшихся темно-багрового цвета. Стоя на балконе, где открывался вид на лежащий за лесом Альтштадт, Элиза наблюдала, как высоко в облаках мелькают тонкие прожилки молний, обещавшие к ночи разразиться самой настоящей бурей. Будь она дома, она бы испугалась, памятуя обо всех рассказах, как молния, отскочив даже от металлического гребня в волосах, могла заскочить под соломенную крышу. Здесь, в замке, несмотря на его несчастливое имя, гореть было почти нечему, кроме разве что сараев, а высокий шпиль на крыше башни, по словам Александра, притягивал молнию к себе и уводил ее глубоко в землю.

Она прошлась по коридорам, зажгла факелы и проверила, чтобы все двери, которые должны быть запертыми, оставались таковыми, и, следуя странному тревожному предчувствию, неожиданно для себя спустилась по лестнице к двери в винный погреб. Даже к посещению машинного отделения барон не относился с такой строгостью, как к погребу. Наверняка он считал, что крутящихся шестерней Элиза испугается сама и не решит туда заглядывать, а вот в подвале для нее не было ничего по-настоящему опасного, и его коллекция вин, собранная не за одно десятилетие, могла оказаться под угрозой.

Совсем рядом что-то тихонько скрипнуло, и Элиза, задумчиво глядевшая на запертую тяжелым навесным замком дверь, поспешила уйти. Любопытство, руководившее ей в первые дни, давно прошло: она не хотела ни расстраивать барона, ни расстраиваться самой, если бы вдруг кабинет Александра или погреб не оправдали ее ожиданий. Ощущение неразгаданной тайны для Элизы было куда приятнее, чем разочаровывающий ответ.

Не зная, куда себя деть, она зашла и в архивы, чтобы удостовериться, что и там никого не было. Беспечной походкой проходя по коридору с совсем недавно потухшими каминами, она остановилась у картин, освещенных светом пылающего заката и свечей на высоких подсвечниках, и вгляделась в изображение площади, которое утром так понравилось Клаасу. Сначала она не чувствовала ничего. Потом, вглядываясь в каждое лицо, Элиза поймала себя на мысли, что каждый человечек на этой площади действительно почти что живой. Навечно замершие в мгновении, они все равно были заняты своими делами: начиная с дамы в голубом платье, заинтересованной в творящейся неподалеку суматохой, но держащейся в стороне, и заканчивая мальчишкой и его щенком, они продолжали жить, как и площадь, тонущая в желтоватой дорожной пыли и стуке молотков, который доносился со стен строящегося дома.

— Элиза, — раздавшийся голос заставил ее вздрогнуть от неожиданности. — Вы здесь.

Клаас, взволнованный, взъерошенный, появился именно в тот момент, когда она подумала, что становится похожей на него — ищет смысл там, где его нет. Он смотрел на нее исподлобья и держался на расстоянии, как будто ожидал, что она вот-вот нападет на него. Элиза постаралась приветливо улыбнуться.

— Я просто гуляла, — сказала она, не понимая, почему вдруг решила перед ним оправдываться. — Что-то случилось, Клаас?

— У нас очень мало времени.