Für Elise (СИ)

Попрощавшись, Элиза долго смотрела в окно, даже когда повозка скрылась среди деревьев. За этот день она жутко устала, но все равно была по-настоящему счастлива. Для приличия поделав дела, она еще немного почитала и уснула, как только солнце село окончательно, и в эту ночь ее не беспокоили ни кошмарные сны, ни посторонние звуки.

Следующие три дня прошли одинаково и пусто. Элиза по частям прибирала замок, в один день перестирывая шторы, к которым никто не прикасался много лет, в другой — разбирая захламленные комнаты, оставляя только вещи, выглядевшие более-менее интересными. Один раз приехал Габриэль, передав, что с Маргарет все в порядке и герр Циммерман отругал ее за то, что она так набегалась, что заболела голова, но больше ничего не заподозрил, а фрау — поблагодарила Габриэля и передала Элизе, чтобы она за время отсутствия барона хорошенько отдохнула.

На день перед возвращением барона Элиза оставила самое главное — уборку в его спальне, которую задумала с того момента, как впервые туда вошла. Александр не запрещал ей туда заходить, но и если за порядком в остальном замке следил, то на свою комнату, казалось, ему было плевать — он даже не смахивал пыль с комодов, что уж говорить о том, чтобы мыть полы.

Когда Элиза вновь зашла в его покои, первым, что она заметила, была пропажа странных цилиндров, привлекших ее внимание еще в первый раз. Оглядевшись по сторонам, она усмехнулась. Александр точно знал, что она сюда придет, раз убрал все, к чему ей не следовало прикасаться. Вторым, что с грустью отметила Элиза, было то, что комната была рассчитана на одного человека. Наверняка где-то в глубине замка располагались комнаты, принадлежавшие его родителям, но Александр выбрал эту — отдаленную, маленькую и одинокую.

За несколько часов она отмыла всю комнату, разрушив в углах многолетний труд не одного поколения пауков. В относительном порядке был только рабочий стол, и его Элиза почти не трогала, только выкинув погнутые, ржавые железки, которые точно бы никуда не годились. Она застелила новые простыни, заново затопила выстывший камин и готова была уже уходить, но вдруг под самым столом заметила что-то блестящее. Чем-то оказался голубой камешек, вставленный в металлическую крышку, похожий на часть загадочного цилиндра. Элиза хотела подобрать его, чтобы положить в ящик, но только она притронулась к кристаллу, что-то в нем зашипело, и, к своему ужасу и удивлению, она услышала голоса.

Искаженные, моментами пропадающие, голоса говорили на знакомом языке. Прислушавшись, она поняла, что разговаривали между собой двое мужчин, и одним из них был барон. Камень засверкал тусклым светом, откликаясь на каждое слово.

— Ксандер, послушай, — говорил второй, с голосом, звучавшим моложе. — Столько лет прошло. На твоем месте я бы…

— Ты не на моем месте! — Элиза впервые слышала, чтобы Александр говорил с кем-то так грубо. — Предлагаешь мне бросить… Когда я так близок?

— Ни к чему… Не близок! — голоса пропадали все чаще и чаще, и фразы звучали отрывками. — Столько шансов, и ты… Я не собираюсь… Помогать, а… давно умерла. Ты сам…

— Не смей!.. — раздался громкий хлопок, заставивший Элизу вздрогнуть. — Убирайся!

— Я-то уберусь, — ответил второй голос мрачно. — Но больше не приеду. И в твои авантюры…

— Мне от тебя…

— Вот и хорошо. Прощай, Ксандер.

Голос смолк. Раздался еще один громкий шорох, и камень погас. Аккуратно, держа за металлическую часть, Элиза подняла незнакомое изобретение и, не зная, куда его деть, засунула в самый угол дальнего ящика стола, прикрыв лежавшими там смятыми бумагами. Это был не тот разговор, который она хотела услышать, да и вовсе слышать его она не должна была, однако теперь она знала. Пусть и не все, пусть половину она не разобрала и не поняла, теперь Элиза знала, почему Александр всегда так холодно отзывался о своей семье.

Закончив с уборкой, она вернулась в свою комнату, вновь не зная, куда деться. Естественно, Александр не должен об этом узнать, как и о походе в архивы. Поход по сравнению с этим и вовсе казался мелочью, которая не значила вообще ничего. В голове у Элизы, точно мухи, крутились вопросы, которых с каждой секундой становилось все больше и больше. К чему был так близок барон? Про какие шансы, про какие авантюры шла речь? И кто, наконец, давно умерла, раз Александр отрицал ее смерть с такой злостью и отчаянием в голосе? Не ей ли должна была понравиться та пьеса, которую барон играл в день, когда приехал Клаас? И не потому ли…

— Хватит! — сказала Элиза сама себе, хватаясь за голову. — Ты ничего не слышала. Ты ничего не трогала и не видела, просто помыла пол, поменяла постель и постирала шторы! Хватит! Завтра он приедет, и что ты скажешь?! Дура!