Фургончик с мороженым доставляет мечту

– Возможно, – Сольвейг вздохнула и покачала головой. – Надеюсь, она все же встретила свою любовь…

Внезапно кафе ожило. Из кухни как ошпаренная выскочила другая официантка и, отведя первую в сторонку, горячо зашептала ей на ухо:

– Представляешь? Вот это конфуз! И как только они не уследили? – а после обе принялись отчаянно хихикать.

– Что случилось? – поинтересовался пожилой мужчина.

– Из зоологического сада сбежало несколько обезьян! – всплеснула руками официантка. – Кто-то забыл запереть вольер, и они удрали.

– Вот дела!

– Тому, кто найдет их и вернет обратно, обещают награду.

– Как интересно! – Даниэль усмехнулся. – Звучит, как настоящее приключение.

– Но нам нужно ехать, – возразила Сольвейг. – Мы и так задержались здесь дольше, чем планировали. К тому же я не жалую зоопарки. Держать живое существо в клетке до конца его дней… по-моему, это ужасно!

– Я согласен с вами, но эти животные уже не смогут выжить в дикой природе, если они родились в неволе.

– Может и так, и все-таки я не понимаю, зачем вообще нужны подобные заведения.

– В нашем зоосаде прекрасные условия для зверей, госпожа, – заметила официантка, принимая оплату. – Вам непременно стоит там побывать!

– Может быть, в другой раз.

Попрощавшись с уютным кафе, Сольвейг и Даниэль продолжили путь. Быстро миновав город, они поехали полями.

– А вы не хотите попробовать сесть за руль, фру? – вдруг предложил Даниэль.

– Нет, что вы! – рассмеялась она. – Мне ни за что не освоить эту науку.

– Что вы теряете? Это ваш фургон, и здесь нет других машин. Попробуйте.

– Но зачем?

– Разве вам не любопытно?

– Нисколько, – Сольвейг лукаво улыбнулась. – И к тому же довольно страшно.

– Калеб сумел преодолеть свой страх, может сумеете и вы.

Дракула, который в столь жаркий день спал на холодильном ларе, пошевелил ушами. Сольвейг прищурилась, разглядывая профиль Даниэля, – неужели он говорил серьезно? Любопытство, подстегиваемое упоминанием Калеба, действительно зашевелилось в груди, точно рой крошечных светлячков в ночи пробудился ото сна. Разве, падая в кроличью нору, не должно отдаться на волю судьбе?

– Ладно. Считайте, что вы уговорили меня.

– Я уверен, вам понравится, фру! – Даниэль остановил фургон, поднялся и отошел назад, уступая Сольвейг место.

«Что же я делаю?» – подумала она, садясь за руль. Дорога через поля действительно казалась пустынной. Солнце перевалило зенит и теперь стремилось к закату, подбирая разбросанные тут и там в колосьях пшеницы лучи. Свет не слепил глаза, ветерок из приоткрытого окна ласкал волосы, убаюкивая страх.

– Держитесь крепче, – посоветовал Даниэль, и Сольвейг изо всех сил вцепилась в руль. – Не обязательно так крепко, фру, фургон не убежит от вас.

Даниэль коснулся ее руки, и Сольвейг немного ослабила хватку. Это касание, легкое и уверенное, отозвалось покалыванием на коже.

– Теперь медленно нажимайте на педаль.

Услышав только «нажимайте», она вдавила педаль до упора. Фургон непокорно рыкнул, вздрогнул и сорвался с места.

– Нежнее!

С трудом проглотив подкативший к горлу комок ужаса, Сольвейг послушала совета. Ей было непросто расслабить одеревеневшие мышцы, и все же она плавно отпустила педаль.

– Держите руль ровно.

Подлец норовил то и дело выскочить из влажных от пота ладоней, но Сольвейг решила не поддаваться на провокации розового монстра и, ощущая напряжение от плеч до кончиков пальцев, силой удерживала его строго по центру.

– У вас отлично получается, фру! Продолжайте!

Она хотела бы ответить, но боялась, что, открыв рот, утратит последние крохи самообладания, словно они вылетят наружу вместе со словами, и тогда фургон пустится кружить по венгерским полям бешеным зайцем. Краем глаза Сольвейг заметила, как сбоку мелькнуло черное пятно. Дракула взобрался на колени Даниэля и теперь наблюдал за ней.

Когда ход фургона наконец выровнялся, мотор затарахтел в привычной манере, а руль прекратил отчаянные попытки вырваться из рук, Сольвейг смогла выдохнуть одно короткое слово:

– Ого!

– Я же говорил, что вам понравится! – Даниэль захлопал в ладоши. Он был настолько увлечен своим проектом, что даже не пытался прогнать кота.

Ветерок, который задул в окно с удвоенным рвением, принес запах свободы: так пахли маки и напитанные солнечным светом колосья пшеницы, так пах хмельной дурман и горькие полевые травы. Чувство полного контроля над грузной махиной, скорость, которую определяла сама Сольвейг, и надвигающиеся сумерки – все слилось в этом упоительном моменте. За спиной точно выросли крылья – она ощутила себя пушинкой, готовой в любую минуту оторваться от земли вместе с розовым монстром. Осмелев, Сольвейг надавила на педаль чуть сильнее, как вдруг разом пропали все звуки.

Фургон фыркнул и остановился. Замер посреди дороги. Воцарившаяся тишина была настолько глубокой и непривычной, что Сольвейг перестала различать стенания ветра и собственное дыхание. Первым, что прорвало плотную завесу молчания, стало вопросительное «Мяу?»

– Что происходит? – спросила Сольвейг, повернув голову. Даниэля разбирал смех.