Фургончик с мороженым доставляет мечту

А еще через миг произошло то, чего не ожидала даже Сольвейг. Компас выпорхнул из ее рук, раскрывшись, точно книга, и неторопливо поплыл по воздуху прямо к Аннет. Она поймала его, и тотчас все искорки-светлячки вернулись внутрь, будто их затянул водоворот. Звякнула закрытая щелчком крышка. Аннет прижала компас к груди. Ее лицо вдруг засияло тем незримым светом, какой порой струится из человека, хранящего трепетную тайну новой, едва зародившейся любви. Морщинки, словно кракелюры под толстым слоем грима, разгладились, а глаза заблестели счастьем, внутренней силой, необузданной энергией.

– Я снова могу видеть звезды! – воскликнула Аннет. Даже голос ее стал мягче.

– Звезды… – задумчиво повторила Сольвейг, почесывая подбородок, а после хлопнула в ладоши, словно вспомнила о чем-то, что крутилось на кончике мысли, но никак не желало явить себя. – Звезды! Я должна отправить весточку Тодору. Мне нужны ручка и бумага!

Аделина не сразу вышла из транса, в который впала при виде настоящего волшебства.

– Конечно…

– Тодор? – с интересом переспросила Аннет. – Еще одна жертва твоих чар?

– У меня его мечта. Он… – Сольвейг усмехнулась. – Он тоже пытался украсть ее, совсем недавно.

– Продолжай, – Аннет подперла рукой щеку, приготовившись слушать, и нарочито игриво захлопала ресницами. – Кто он такой?

Даниэль, воскресив перед внутренним взором образ сумасшедшего, которого он «обезвредил» и связал в день встречи с Сольвейг, вдруг подумал, что он, как ни странно, может составить неплохую партию для решительной и упрямой Аннет.

Вива Верона

Сольвейг и Аннет проговорили всю ночь, ведь они не виделись целую вечность, и это не было художественным преувеличением, как на страницах книг, написанных Анной Вайс. К утру было принято решение: Аннет сама отвезет письмо в Варну, отыщет Тодора, а после они вновь встретятся в небольшом чудном городке на юге Франции, где Сольвейг и Даниэль окажутся через три дня. Если, конечно, в пути с ними не приключится еще что-нибудь неожиданное, небывалое и совершенно непредвиденное, как повелось в последнее время.

Покидая дом Аделины, Сольвейг пребывала в прекрасном расположении духа, и лишь одна неразрешенная дилемма тяготила ее – тот почти поцелуй в тени лабиринта. Впрочем, вскоре она решила, что оставит все на волю дороги, что теперь вела в одно из самых романтичных мест на свете. Фургончику предстояло сделать остановку в Вероне – городе, где любви поклонялись точно божеству, с легкой руки обожаемого Даниэлем Шекспира.

Когда дорожная пыль улеглась, и розовый монстр въехал на мощеные улочки, Верона приветствовала путников, оглушив какофонией звуков, ослепив солнечным светом и одурманив целым букетом запахов. Казалось, праздник в этом городе не прекращался ни на миг, даже если за поворотом бушевала война или грозящая смертью стихия. Верона словно спустилась с небес и продолжала жить на земле по своим, неписаным, законам.

Сольвейг пожелала остановиться в ближайшем кафе и насладиться не столько вкусами итальянских яств, сколько многоцветием и жгучей красотой местного общества. Даниэль откликнулся на предложение по своим причинам – ему не терпелось попробовать джелато.

Они расположились в плетеных креслах, расставленных вокруг столиков прямо на улице, в тени грушевых деревьев. На ветках наливались еще зеленые и твердые, но уже пахучие плоды. К их аромату примешивались запахи сушеных трав – базилика и орегано, чуть кисловатый молочный – сыра и, Сольвейг показалось, она ощущает вкус на языке, – свежеиспеченного хлеба – дивной итальянской чиабатты, пористой внутри и хрустящей снаружи.

– Кого мы надеемся встретить здесь, фру? – спросил Даниэль, ожидая мороженое с фруктами.

– Массимо, – ответила Сольвейг. Чуть прикрыв ладонью глаза, – настойчивые лучи просачивались сквозь листву, – она с улыбкой наблюдала за другими посетителями кафе. Здесь были и туристы вроде них: обретенный загар отличался от местного яркостью и наливной краснотой – кто-то перестарался, принимая солнечные ванны. Жителей коренных легко было опознать по тому, с какой страстностью они говорили, размахивая руками, «подбрасывая» вверх голоса.

– О чем он мечтал?

– Он мечтал стать самым богатым человеком в мире, – улыбка на лице Сольвейг сменилась горькой усмешкой.

– Вы считаете, мы найдем его здесь?

– Он любил эти места. Любил эту землю, эту страну.

– И я его понимаю…

Даниэль вытянул под столом длинные ноги, намеренно или же нечаянно чуть касаясь ступни Сольвейг, и откинулся в кресле. Но сполна насладиться солнцем ему не удалось – подоспел официант. Это был невысокий полноватый человек с тонкими черными усиками, румяными щеками и большими глазами цвета горького шоколада. Он поставил перед Даниэлем креманку, тарелку ароматной пасты для Сольвейг и, театрально поклонившись, подмигнул ей: «Бон апетито!». Здешние мужчины всегда отличались любвеобильностью.

Официант отошел к соседнему столику, но продолжал поглядывать через плечо, однако не на Сольвейг, как могло показаться, а на Даниэля, поднесшего полную ложку мороженого ко рту.