Фурии Кальдерона

Амара призадумалась, но тут в животе у нее забурчало. Она встала и прошлась вокруг бассейна, обследуя внутренний садик. Как и ожидала, она обнаружила здесь несколько плодовых деревьев. Гай никогда не ограничивался единственным результатом, если имел возможность получить сразу несколько. Соорудив этот мавзолей для своего убитого сына, он воздал почести памяти наследника, наглядно продемонстрировал консулам силы, находившиеся в его распоряжении, а заодно обеспечил неплохое убежище на всякий случай – себе и своим агентам.

Она срывала фрукты с деревьев и ела, озираясь по сторонам. Потом подошла к статуям. Оружие и щиты на них были самые настоящие. Гвардейские мечи, короткие, тяжелые, предназначенные для ближнего боя, – такие разят наповал с одного удара. Она вынула один из ножен и потрогала лезвие. Заточка была безупречной. Она осторожно задвинула его обратно в ножны. Пища, кров, оружие… Ах ты, старый лис-параноик, подумала она; впрочем, сейчас это ее только радовало.

Руку кольнуло, когда она убирала меч в ножны, и она покосилась на грязную повязку. Ножом она нарезала из снятой юбки новые повязки и высушила их у огня. Потом осторожно срезала старую, промыла рану чистой водой и перевязала заново. Что-то еще беспокоило ее, но она решительно отогнала это прочь: дело в первую очередь.

Теперь Амара двигалась быстро и решительно, стараясь не разбудить мирно спавшего паренька. Она нарвала разных фруктов, складывая их в один из щитов, и положила возле мальчика. Потом прополоскала их одежду в бассейне и развесила на ветках сушиться у огня. Она вызвала усталого Цирруса и приказала ему охранять мавзолей и предупреждать ее о чьем-либо приближении. После этого она нашла плоский камень и принялась точить о него свой нож.

Вот тут-то слезы и застали ее врасплох. Воспоминания о годах учебы, о разговорах, о жизни, проведенной рядом с человеком, который был ее наставником, сразу всплыли в ее голове, вытеснив все остальное. По-своему она любила его, любила свою опасную работу, жизнь, которой себя посвятила. Он знал, как важно для Амары звание курсора. Он понимал это и делал все, чтобы помочь ей в учебе, помочь закончить Академию.

Делал все, только правды не говорил. По щекам Амары катились слезы, и она не пыталась их сдержать. Ей было больно даже думать о том, что он вступил в заговор против Первого консула, что изменой своей поставил под удар все, чего она так стремилась достичь, что она клялась защищать. Он объявил свою жизнь курсора лишенной смысла – а значит, и ее тоже. Однако поступки его – не слова, но именно поступки – говорили, что все это чудовищная ложь.

Что бы ни случилось с Амарой, она не позволит ему добиться своего. Что бы он ни задумал, чем бы ни оправдывал этого, Фиделиас – предатель. Осознание этого простого факта снова и снова ранило ее в самое сердце. Нож звенел, чиркая по камню, и слезы ее капали на лезвие – что ж, для заточки так даже лучше. Предатель. Предатель. Она остановит его. Она должна остановить его.

Амара не позволила себе даже всхлипнуть. Она держалась до тех пор, пока горло не заболело от напряжения. Она смахнула слезы с глаз и продолжала точить свой маленький нож до тех пор, пока он не засиял в свете горящих вечных огней.

Глава 13

Незадолго до полудня следующего дня рыцари Воздуха доставили Фиделиаса, Олдрика и безумную Одиану в западную часть долины Кальдерона. Над головой зловеще нависали тяжелые серые тучи; впрочем, в то, что пойдет дождь, не верилось. Гроза, бушевавшая почти всю прошлую ночь, ушла на юг, откуда время от времени продолжали доноситься далекие раскаты грома. Памятуя о холодной, практически зимней погоде в долине, они тепло оделись, дыхание их повисало в воздухе облачками пара.

Фиделиас, морщась, ступил затекшими ногами на землю и повернулся к командиру рыцарей:

– Вы уверены, что никто не прибыл сюда прежде нас?

Тот пробормотал что-то в пустоту, потом с отсутствующим видом склонил голову набок, прислушиваясь:

– Ливус докладывает: дозоры маратов продолжают следить за долиной. Никто из наших наблюдателей на дорогах не видел никого, направляющегося сюда.

– Я не об этом, – с неожиданной даже для самого себя резкостью произнес Фиделиас. – Меньше всего нам нужно, чтобы какой-нибудь наймит Короны поднял на ноги гарнизон или привел подкрепления из Ривы.

Офицер помотал головой:

– Гроза нынче ночью выдалась долгой и на редкость свирепой. Никто не смог бы переждать ее под открытым небом и остаться живым. Но я допускаю, что кто-то опытный мог бы пробраться сюда под прикрытием грозы и уцелеть, если только сумел достаточно быстро найти убежище.

– Она могла. – Фиделиас махнул рукой, словно отметая прочь возражения. – Во`роны побери Гая и всех, кто с ним. Он всегда любил порисоваться. Даже создавая завесы для отвода глаз.