Фурии Кальдерона

Амара молча кивнула: облегчение смешалось со странным чувством от внезапной близости его тела. Подобно Олдрику, он был почти великаном, но его не окружала та аура угрозы, которая окружала мечника. Сила его казалась совсем другой: теплой, успокаивающей, полной жизни. От него пахло выделанной кожей и сеном. Амара попыталась что-то сказать, но так и не нашла подходящих слов, пока он нес ее через большой зал на кухню, где блаженное тепло и аромат выпекаемого хлеба окружили ее, словно обернув мягким одеялом.

Он донес ее до ближайшего к очагу стола и бережно усадил на гладко оструганные доски.

– Господин, правда же… – пробормотала она. – Со мной все в порядке.

– Черта с два, – фыркнул Бернард.

Он повернулся, придвинул к столу стул и сел сам, осторожно взяв ее ногу обеими руками. Прикосновения его были теплыми, уверенными, и она почувствовала себя маленьким ребенком, которого утешают, словно часть его уверенности передалась через это прикосновение ей.

– Холодная, – сказал он. – Но не так плохо, как могло бы быть. Ты использовала заклинание, чтобы нога не замерзала?

Она удивленно уставилась на него и молча кивнула.

– Доброй пары вязаных носков это все равно не заменит. – Он нахмурился, осторожно ощупывая ее ногу. – Так больно?

Она помотала головой.

– А так?

Боль пронзила ее ногу до самого бедра, и она не удержалась, чтобы не поморщиться. Прикусив губу, она кивнула.

– Перелома нет. Растяжение. Теперь надо согреть тебе ноги.

Он встал, подошел к полке и взял с нее небольшой медный таз. Потом коснулся пальцем торчавшей из стены над умывальником трубы и не отнимал его до тех пор, пока текущая из него вода не начала пыхать паром, а палец не покраснел от жара. Только тогда он наполнил таз водой. Амара осторожно прокашлялась:

– Вы доминус, господин?

Бернард кивнул.

– Тогда вам не обязательно делать это, господин. Я имею в виду, возиться с моими ногами.

Бернард хмыкнул:

– Все эти городские штучки, девочка, нас здесь волнуют очень мало.

– Ясно, господин. Как вам будет угодно. Могу я еще спросить?

– Как хочешь.

– Мальчик, Тави. Он рассказал мне, что на вас напали воин-марат и одна из их птиц. Это правда?

Бернард хмыкнул, и лицо его помрачнело. Излишне резким движением он хлопнул по задвижке, и струя воды, булькнув, словно извиняясь, иссякла.

– Тави любит порассказать всякого.

Она склонила голову набок:

– Но это все-таки случилось?

Он поставил таз на стул, на котором только что сидел, и снова взял ее за ногу – на этот раз выше щиколотки. Несколько секунд Амара чувствовала только, как он держит ее ногу, как плащ и подол платья сдвинулись, обнажив ногу почти до колена. Она почувствовала, как лицо ее заливается краской, но, если Бернард и заметил это, он не подал виду. Он сунул ее больную ногу в воду и жестом приказал поставить туда же и вторую. Замерзшие пальцы немилосердно заныли, из таза поднимался пар.

– Как ты ухитрилась повредить ногу? – поинтересовался он.

– Поскользнулась и упала, – ответила она и повторила свой рассказ насчет послания в гарнизон от ее хозяина, добавив при этом, мол, она упала как раз перед тем, как ее нашел Тави.

Лицо Бернарда помрачнело еще сильнее.

– Надо сообщить ему о тебе. Ты не сможешь ходить еще день, если не два. Ладно, подождем, пока ноги не согреются. Потом вытри их и садись сюда.

Он повернулся к ларю у стены, открыл его и достал оттуда домотканый мешок с овощами. Небрежно бросив его на стол, он поставил рядом с ним большую миску и положил небольшой нож.

– У меня в доме все работают, красотка. Когда согреешься, почистишь вот это. Я вернусь, посмотрю, что у тебя с рукой.

Она невольно подняла руку и положила ее на повязку.

– Вы оставите меня здесь?

– С такой травмой ты далеко не уйдешь. И потом, надвигается новая гроза. Ближайшее укрытие – это мавзолей принцепса, и сдается мне, ты это место уже обчистила. – Он кивнул в сторону алого плаща. – На твоем месте я бы уже сейчас призадумался над тем, что я скажу графу Грэму: охрана мавзолея входит в его обязанности. Я не уверен, что этот твой поступок придется ему по душе. Как, кстати, и твоему хозяину, кем бы он ни был. – Бернард повернулся и шагнул к двери.

– Господин, – взмолилась Амара. – Вы ведь так и не сказали мне, правда это или нет. То, что говорил Тави про марата.

– Ты права, – бросил он, не оборачиваясь. – Не сказал.

И вышел.

Мгновение Амара смотрела ему вслед в совершеннейшей ярости. Потом опустила взгляд с захлопнувшейся за ним двери на свои ноги, на исходящий паром таз. Потом снова посмотрела на дверь. Ноги ее понемногу оттаивали, и ощущение это было не из приятных. Она тряхнула головой и принялась ждать, пока боль в ногах не станет терпимее.

С ума сойти можно, что за тип, подумала она. Уверенность, граничащая с пренебрежительностью. Так бесцеремонно с ней не обращались бы ни в одном из мало-мальски уважающих себя домов страны.