Футляр для музыканта

– Люди в непредвиденных обстоятельствах сами делают выбор, – ответила Маренн спокойно. – Могу вам сказать, если вас это утешит, что и мне даже в очень юном возрасте пришлось оказаться в такой ситуации, когда просто необходимо было занять какую-то сторону в очень остром конфликте, конфликте, в котором решалось будущее всей страны. Причем и на той и на другой стороне находились очень близкие мне люди – приемный отец и возлюбленный, и кого бы из них двоих я ни выбрала, я бы предала другого. Признаюсь, я и до сих пор не уверена, что сделала правильный выбор, но я выбрала то, что тогда казалось мне справедливее, а таковым, как показало время, вовсе и не являлось. Однако решение надо было принимать тогда, а не после, и я думала так, как думала. И сделала так, как сделала. – Она вздохнула. – В вашем случае, если сказать честно, я не вижу особых поводов для угрызений совести. Мне не нравятся циничные заявления вашего начальства, Гленн, но в какой-то степени генерал Арнольф прав. Американский агент мадемуазель Жюли Делакруа, чья судьба еще как-то могла волновать ее шефов в Вашингтоне, находится в Париже, то есть она фактически в безопасности среди своих. Конечно, вполне возможно, что она присоединилась к своему жениху барону фон Венцлову, но я не верю, что он готов поступить настолько опрометчиво. Привести прямо в штаб к фон Рундштедту, который тоже после покушения находится под наблюдением гестапо, хоть и поддержал фюрера, американского агента? – Маренн пожала плечами. – А как же безбедное будущее, на которое они оба рассчитывали и гарантии которого вы им должны были предоставить? Что-то здесь не связывается. Нет, фон Венцлов, конечно, бережет Жюли, она для него ниточка в будущее, и она, конечно, ждет в Париже, когда все закончится, чтобы соединиться с возлюбленным. Что касается барона фон Венцлова – о его судьбе размышляю я, о его судьбе после моего доклада будут размышлять другие, более высокие чины в рейхе. Но, как правильно заметил ваш начальник генерал Арнольф, его это не касается. Вполне может не касаться и вас. К тому же, насколько мне известно, американские уставы не запрещают военнослужащим давать показания, когда они оказываются в плену ради спасения жизни. Это, конечно, не поощряется и к героизму не приравнивается, но никаких карательных мер за это не предусмотрено. И американские военнопленные пользуются всеми правами согласно Женевской конвенции 1929 года.

– Это значит, что я даже теперь смогу написать письмо Хелен и сообщить ей, где я нахожусь? – на бледном лице Гленна промелькнула неожиданная радость.

– Теперь, когда вы сообщили все, что интересовало наше командование, я думаю, да, сможете, – предположила Маренн. – Но это решаю не я. Однако я обязательно доведу до сведения бригаденфюрера это ваше желание. Насколько мне известно, американские военнопленные передают письма через Красный Крест и даже получают ответы, – она улыбнулась.

– Хелен узнает, что я жив! – На лице Гленна также засветилась улыбка. Казалось, он вмиг забыл все свои сомнения. «Да и что ему сомневаться? – подумала Маренн. – Упрекать себя за мадемуазель Делакруа и какого-то барона фон Венцлова, которых он никогда не видел? Он и так достаточно долго размышлял, стоит ли открывать их имена, что делает ему честь. Но дальше они должны позаботиться о себе сами. И, скорее всего, позаботились. Сообщить жене, что он жив, – это для него конечно же важнее».

– Я полагаю, Гленн, что надо смотреть правде в глаза, – сказала она негромко после паузы. – Вы не должны винить себя в предательстве. Как я уже говорила, в каждом подобном деле две стороны. И в вашем поручении, которое вы должны были исполнить, тоже участвовали две стороны. Я уверена, что, узнав, что вы не прибыли в Париж, мадемуазель Делакруа сообщила обо всем своим соратникам в штабе барона фон Рундштедта, и я не удивлюсь, если мы вовсе не обнаружим там барона фон Венцлова. Он тоже вполне уже мог перейти на сторону американцев. Вы дали ему достаточно времени своим молчанием, чтобы принять меры к обеспечению собственной безопасности.

– Но мое командование думает, что я погиб над Ла-Маншем, – возразил Гленн. – А это значит, они не знают, что я плену, и могли не предупредить заговорщиков.

– Американское командование вовсе не уверено, что вы погибли, – возразила Маренн. – Американские газеты вышли с заголовками, что знаменитый музыкант Гленн Миллер пропал без вести. Это как раз не исключает того, что вы оказались в плену. Я уверена, разведка приняла все меры безопасности.

– Хелен не знает точно, что я погиб? – удивился он. – Она, возможно, надеется? – Его бледные пальцы, с которых недавно сняли повязки, нервно сжимали и разжимали край одеяла.

– Точно не знает. Ей сообщили, что вы пропали без вести, вас ищут, – ответила Маренн. – И, написав письмо, если это будет позволено, вы известите ее, что надежды ее не напрасны.