Футляр для музыканта

Оберштабсартц, начальник дивизионного госпиталя, полковник медицинской службы Маркус Ройс, пожилой и усталый, сдвинул очки к переносице и заглянул в регистрационную карточку.

– Очень тяжелый случай, фрау Сэтерлэнд, – заметил он серьезно. – Осколочное проникающее ранение грудной клетки с обширным поражением плевральной полости. Поступил 28 января. Рассечена правая лопатка, фактически частичное разможжение легкого, открытый пневмоторакс. Надо отдать должное батальонным медикам, доставили очень быстро, на месте ввели морфин, наложили повязку, чтобы перекрыть поступление воздуха. Травматический шок. На операцию поступил сразу же. Я сам оперировал, хотя сейчас реже этим занимаюсь, больше административной работой, – признался он. – Но у меня четыре хирурга, и все были заняты, а тут такой случай, – он покачал головой, – отложить, значит, все, потерять пациента. Пришлось отложить административные дела. Знаете, фрау Сэтерлэнд, я в 1916 году под Верденом раненых оперировал, вот где была мясорубка, но такие случаи, как этот, попадались нечасто.

– Я понимаю, я читала справку, – кивнула Маренн. – В каком состоянии раненый? Какой прогноз?

– Операция прошла штатно, – ответил Ройс, пожав плечами. – Провели противошоковую терапию, переливание крови. Рану вычистили. Провели резекцию ребер и поврежденной части легкого. Рану закрыли. Пришлось выкроить лоскут мышцы, очень широкий разрез. Наложили заплатку, так сказать. – Он улыбнулся и, сняв очки, протер их кусочком замши. Сейчас проводим рентгенографические наблюдения.

– И что показывает рентген?

– Ситуация тревожная, фрау Ким, – признался Ройс. – Прогноз, боюсь, неутешительный. Вот сами взгляните. – Он показал Маренн снимки, достав их из бумажного пакета, прикрепленного к карточке. – Наблюдается скопление легочного экссудата и его явное помутнение. Посевы также подтверждают наличие воспалительного процесса.

– Гнойный плеврит? – Маренн нахмурилась.

– Не исключаю, – согласился Ройс. – Мы следим за процессом, проводим терапию. Но у нас в обрез сульфидина, пенициллина почти нет, а здесь без антибиотика не обойтись. И господин фон Венцлов у нас не единственный раненый, которому все это необходимо.

– Я привезла пенициллин, – сказала Маренн быстро. – И сульфидин. А также физраствор, оборудование для капельниц, все швейцарского производства, с маркировкой СС, уж извините, но переклеивать не было времени.

– Кого сейчас волнует маркировка! – Ройс махнул рукой. – Были бы медикаменты! Я вам очень благодарен, фрау Ким! Мне утром сегодня звонили из Берлина и сказали, что вы собираетесь забрать господина фон Венцлова в Шарите? – спросил он, поправив очки. – Простите, но я не уверен, что он пригоден к транспортировке.

– У меня специальный борт, оснащенный всем необходимым оборудованием, фактически «крылатый госпиталь», – Маренн улыбнулась. – Я использую его для перевозки тяжелораненых из дивизионных госпиталей СС в Шарите. Так что на этот счет можно не беспокоиться. Более того, я согласовала с вашими шефами, что заберу не только барона фон Венцлова, но и самых тяжелых раненых. Вот разрешение из Берлина. – Она протянула Ройсу документ. – Надеюсь, вы не будете возражать.

– Что уж тут возражать, – доктор покачал головой, пробежав текст взглядом. – Этим парням повезло. Я их с удовольствием отправлю. Сейчас распоряжусь, чтобы принесли карточки. Вы сами отберете?

– Нет, отберите вы, вы лучше знаете, – ответила Маренн. – К тому же у меня мало времени. В каком состоянии сейчас барон фон Венцлов? – спросила она. – Могу ли я поговорить с ним?

– Как отметил дежурный врач, ночь прошла относительно спокойно, – Ройс снова заглянул в карточку. – Температура поднялась после полуночи, но ее сбили. Одышка прошла. Кашель беспокоил мало. Раненый даже поспал несколько часов без всяких препаратов, для него это уже успех. Сейчас он под капельницей.

– Его можно навестить?

– Да, конечно, фрау Сэтерлэнд, я провожу вас.

Маркус Ройс встал из-за стола и направился к двери, но Маренн остановила его.

– У меня только одна просьба, полковник, – сказала она серьезно, приблизившись. – Меня бы устроило, если бы я могла поговорить с раненым наедине. Я имею поручение начальника шестого управления РСХА бригаденфюрера Шелленберга, которое, конечно, разглашать не имею права. Но лишние свидетели мне не нужны. Я полагаю, что раненый лежит не в отдельной палате, у вас здесь тесно.

– Да, вместе с ним еще восемь человек, – ответил Ройс растерянно. – Но, знаете, он на этой швейцарской кровати, которая на колесиках, ее можно передвигать, у нас не так много таких, мы их используем для самых тяжелых, которые совсем не могут двигаться самостоятельно. Я прикажу, чтобы его перевезли в ординаторскую. Это можно сделать вместе с капельницей. И позабочусь о том, чтобы вам никто не мешал.

– Я буду очень вам признательна, коллега, – улыбнулась Маренн.